Мигаля отсчитал деньги, строго-настрого предупредил посыльного, чтобы не потерял ни копейки, а то плохо будет. Сэливер помчался к деревне.
— А кто будет вручать награды?
— Не подумали еще, Нямась.
— Ну так я за вас подумал. Пригласите дочку Шеркея. Дайте ей мои вещи. В узелок только заверните, чтобы не пылились. Платок какой получше найдите. В помощницы Сэлиме возьмите дочь Узалука.
— Что ж, можно, пожалуй, и так, — сказал Мигаля.
— Не «пожалуй», а только так. Не перепутайте только: мне вручает приз Сэлиме. Поняли? Да, и пусть твои молодцы Касыма хорошенько почествуют. По-настоящему, по-чувашски. Знаешь обычай-то? Ну вот.
Нямась подмигнул Касыму, и они вышли.
Помощники Мигали установили высокий столб и укрепили на его макушке белый флаг, сделанный из платка. Площадку вокруг столба окружили оградой из жердей. На верхних перекладинах развесили сурбаны, льняные полотенца, цветастые тяржавы, длинные куски холщового полотна. Все эти вещи будут вручены отличившимся участникам Агадуя.
Вокруг сразу же столпились любопытные. Разглядывали подарки, обсуждали их достоинства, прикидывали цену.
Неподалеку кружился хоровод. Пока в нем были только одни девушки, они двигались очень медленно, плавно и пели вполголоса. Постепенно хоровод становился все многолюдней, в нем появились парни. Песня зазвучала громче. Вот уже вокруг первого хоровода поплыл второй, потом третий, четвертый. Со стороны казалось, будто на лужайке вдруг распустился огромный белый цветок, лепестки которого нежно колышутся под ветерком.
Ослепительно блестят на солнце мониста. У некоторых девушек они в несколько рядов, а последний ряд сплошь состоит из серебряных рублей старинной чеканки. При каждом, даже самом осторожном движении низки переливаются и журчат веселыми ручейками.
Нелегко достались девушкам наряды и украшения. Много пота пришлось пролить ради них, работая с зорьки дотемна на чужих нивах.
Вот хоровод остановился. Парни поставили посредине круга ящик и усадили на него музыкантов — скрипача Едикана и свирелиста Пассию. Началась пляска. Один за другим вылетали танцоры, выделывая самые причудливые коленца. Люди смотрели и диву давались. Просто не верилось, что человек может творить такие штуки.
Едикан весело притоптывал в такт музыке, его новые лапти выбили ямки чуть не до щиколоток. Пассия задорно поводил плечами — того и гляди сам пустится в пляс. Уже пот льет ручьями с музыкантов, но отдыхать некогда. Танцоры только еще входят во вкус. Один старается перещеголять другого.
Что есть силы поет самодельная скрипочка, соловьем заливается свирель, выбивают частую дробь новые липовые лапотки, залихватски звучат такмаки — веселые удалые частушки. «А ну еще! А ну поддай!» — доносятся со всех сторон азартные голоса зрителей.