— Да боялись, не разрешишь.
— Верно, верно — не разрешил бы… Кто же мог думать, что все так получится… А Нямась, Нямась не обидится. Ведь не я, не я обогнал, а лошадка. Моей вины тут нет.
Наконец Шеркей поднялся. В одной руке он держал черные шаровары, в другой — шелковый поясок.
— Держи-ка! Это тебе от дяди, от дяди. Он тебя никогда не забудет. Люб ты ему, люб, Тухтарушка.
Тухтар с благодарностью принял вещи.
— Носи, носи на здоровье! — приговаривал «щедрый» дядюшка, старательно завязывая узел. — А пиджак-то пусть Тимруку будет. Сапожки же мне, мне. В память о лошадке… Ишь какие — точно зеркало сверкают. Поглядеться в них можно…
Тухтар спросил разрешения остаться на гулянье.
— Что там спрашивать — гуляй до ночи. Потом приходи к нам, пообедаем вместе. В честь такого дела не грех и поесть чего-нибудь повкуснее. А лошадка-то, как думаешь, не надорвалась, ничего не случится с ней?
— Нет, — успокоил его Тухтар, и они расстались.
Сайдэ встретила Шеркея у ворот. Увидев сияющее лицо мужа, спросила:
— С чего это ты развеселился? Иль пивцом угостил кто? Может, опять Каньдюк?
— Не болтай-ка, чего не следует. «Пивцом, пивцом»! Наградили меня на Агадуе! Понятно?
— Не я болтаю, а ты мелешь, сам не зная что. Кто это тебя наградил, за что? Может, скажешь, Имеда поборол? В батыры вышел? Иль плясуном заделался? — Жена засмеялась. — И говорить нечего, опять пьяный. Прошлый раз богатея из себя изображал. Как выпьешь, так сразу несешь околесицу. Умориться можно.
— Имеда-то не победил, а вот на скачках всех обогнал! Моя лошадушка, моя первой пришла. Иль не видишь? Вот она, награда. Сапожки дали, сапожки, пиджачок с рубашечкой. Еще шаровары с пояском были. Да я их Тухтару, Тухтару отдал, пусть уж попользуется…
— А ведь и вправду подарки… Но все равно не верится мне что-то.
— Вот баба, вот баба… Знай свое долдонит. Человеческим же языком говорят: на-гра-ди-ли! Неужели не понимаешь? Не таращь глаза-то зря, возьми лучше узел да спрячь. Хотя нет…
Шеркей проворно снял лапти, достал из свертка сапоги, начал примерять:
— Точь-в-точь! Как на меня шили!
Он попеременно выставлял вперед то правую, то левую ногу, шевелил острыми носками. Ему очень нравилась, как на глянцевой коже поигрывали зеркальные блики.
Сайдэ не выдержала.
— Зайди хоть в дом! Не срамись перед людьми. Забавляешься, как ребенок.
— Не учи, не учи! Сам знаю, что делать! — обозлился Шеркей, но сапоги стянул.
Разувшись, передал все вещи жене, несколько раз облобызал лошадиный нос и, бормоча что-то бессвязное об Агадуе, повел коня в сарай.