— Придется перебирать картошку, — огорчилась жена.
— Да, да… Перебирать… — откликнулся Шеркей. — Но кто, кто мог натворить такое? И зачем? А вчера все в порядке было, все?
— Не знаю. Не лазила я сюда. У дяди весь день пробыла.
— Тогда не иначе как ребята напроказили. Хорьков, видать, искали… — задумчиво проговорил Шеркей и выбрался наверх.
Вслед за ним поднялась и жена.
— Позови, позови-ка сюда ребятишек. Я проучу их, чтобы не своевольничали.
Сайдэ разбудила сладко спящих Сэлиме и Ильяса, позвала со двора Тимрука, который уже успел запрячь лошадь.
Детвора сразу почувствовала недоброе: отцовская рука держала сплетенный из кудели пояс. Отец никогда не брался за него понапрасну, для острастки.
Шеркей наказывал детей редко, но делал это обстоятельно, прилежно, как и всякую другую работу. Но самое страшное было то, что он не велел плакать: мол, умеешь проказить — умей и ответ держать. Плаксам доставалось больше всего. А попробуй не зареви, если пояс жгучий, как огонь.
— Ну-ка, ну-ка, озорники вы этакие, — строго, но не повышая голоса, обратился Шеркей к детям, поудобнее устраиваясь на стуле с кожаной подушкой. — Кто из вас вчера был в подполе?
Дети молчали.
— Что, онемели, онемели сразу?
Сэлиме смущенно закашлялась и призналась:
— Я лазила вчера утром.
Но отец ожидал, что скажут другие. Сэлиме этого не сделает. Мальцу Ильясу это дело не под силу. А вот Тимрук… Своевольным растет. Чуть недогляди — сразу набедокурит.
— Так, значит, кроме Сэлиме, там никого не было? Кто же тогда взворошил все? Может, ты, Сэлиме?
— В подполе? — изумилась дочь.
— Говорю же — в подполе. Весь перепахали.
— Не знаю. Я картошку доставала. А рыть мне не к чему… Другие туда совсем не спускались.
— А Тухтар не приходил, когда я был в лесу?
— Нет, папа. С позавчерашнего дня не видно его. Мы все время неотлучно дома. Выходили только на огород, картошку пропалывать.
«Ну и штука… Прямо чудеса какие-то», — подумал Шеркей, поднимаясь со стула.
Он подпоясался, расправил складки на длинной, до колен, рубахе, поддернул штаны, которые и без того чуть прикрывали загорелые обветренные икры. Пригладив ладонями встопорщенные волосы, начал медленно расправлять усы. Чувствовалось, что Шеркей проделывает все это машинально. Мысли его были сосредоточены на загадочном происшествии. «Может быть, правда хорек завелся… Этак всех кур передушит… Или Тимрук напроказил, а признаться боится? Вот задача… С ума сойти можно. Да еще с картошкой придется возиться…»
Его размышления прервал Тимрук:
— Мы ведь на базар собирались! У меня все готово. Поедем, что ли?