— Каким-то образом я могу себе это представить, — сказала она.
— Да, ну, в любом случае, он ударил меня сильно, так что я взял поднос, на котором мы хранили все наши учебники, и ударил его им.
— О, мой Бог, с ним было все в порядке?
Том пожал плечами, будто судьба задиры не имела значения.
— Со временем, — он выглядел несколько пристыженным. — Разбитый нос, рассеченная губа, была кровь и слезы. Миссис Кольер была первой на месте преступления, и она взбесилась. Я получил тапком так, как никто им не получал. Затем она позвонила моему отцу, и мне пришлось ждать снаружи офиса, пока она рассказывала ему, каким неприемлемым было мое поведение.
— Ты боялся своего отца?
— В том возрасте? До ужаса, — признался он. — Он не сказал ни слова, когда вышел, просто мотнул головой в сторону своей машины. После того как мы выехали из школьных ворот, он спросил меня: «Ребенок был больше тебя?», и я сказал: «Да, пап». Последовала пауза, затем он спросил: «И он ударил тебя первым?», и я живо закивал и сказал: «Да, он, отец». Затем он, наконец, спросил меня: «И вместо того, чтобы просто ударить его в ответ, ты взял большой тяжелый поднос и ударил им по лицу парня перед всем классом и учителем?», и мне пришлось признать свою глупость, и я сказал: «Да, отец». Он долго ничего не говорил и, когда я уже подумал, что он собирается взорваться, он просто сказал: «Хорошо».
— Хорошо? — спросила Хелен.
— Хорошо, — подтвердил Том. — И, когда я спросил его почему, он сказал: «Потому что никто, бл*ть, больше не станет задирать тебя».
— Воу, — сказала она. — Это слишком для ушей девятилетнего.
— Я знаю. Не думаю, что когда-либо слышал, как он использовал слово на букву «Б» раньше, тем более при мне. Я рассказал ему, какой сердитой была Миссис Кольер, но он просто сказал: «Учителя живут не в реальном мире», будто ее мнение не имело никакого значения. Я думаю, он был доволен, что я не позволил парню крупнее шпынять себя. Это был единственный раз, который я могу вспомнить, когда он гордился мной.
Он не произнес это с надломом, но то, как Том сказал «единственный раз», сделало Хелен невероятно грустной.
***
Ему пришлось привезти Линдси обратно к матери пораньше, и она была в слезах. Он стоял на дверном коврике, пока его жена заблокировала путь в их старый дом, будто она единолично укомплектовала контрольно-пропускной пункт «Чарли». Все в порядке, он не хотел заходить, не имел желания видеть следы ее нового мужчины: другую газету, сложенную на его старом кресле, чьи-то еще ботинки у огня.
— Не делай этого, — сказала она ему, — хоть раз, можем мы быть просто…