, серьезных отношений с женщиной нисколько не боюсь. Вспомните, как мы называем своих избранников –
муж и
жена. Говорим о
браке, супружестве, церемонии, союзе. Вероятно, это тоже ярлыки, однако «сильные» слова, такой язык подходит взрослым людям. От них меня не тянет стошнить в ближайшую мусорную урну. (Хотя не могу отрицать, что слово «брачный» производит странное действие на мой желудок.) Если бы в тот момент Ханна попросила взять ее в жены, даже если бы я не ответил согласием, все равно бы серьезно воспринял ее просьбу.
В то время ничего этого я не мог ей объяснить. Лишь понимал, что в слове «бойфренд» есть нечто такое, что вызывает во мне отвращение. И когда Ханна произнесла его, я опешил, отпрянул и, не исключено, что своим видом продемонстрировал свое неприятие.
Обиженная, пристыженная, расстроенная Ханна пошла прочь.
– Вернись! – крикнул я.
Она рывком открыла дверь и побежала обратно в школу.
Я переживал, искренне переживал. Вспоминал выражение лица Ханны и, сознавая, что сделал ей больно, решил на следующий день в школе побороть свое отвращение к ненавистному слову. Подойду к Ханне, когда она выйдет из школьного автобуса, набираясь решимости, поглубже вздохну и предложу себя в «бойфренды».
План был хорош, однако реализовать его не удалось. Когда приехал школьный автобус и стал освобождаться от утреннего груза, я увидел, что из него выходит Джен, но Ханны с ней не было.
– Привет, Джен! Где Ханна?
– Ты отвратительный, Мэтью Уивер!
– Что?
– Грязная, подлая змеюка.
– Джен, о чем ты говоришь?
– Ханна заболела и осталась дома. У нее моно[14].
– И что из того?
– Болезнь от поцелуев.
– Какое это имеет ко мне отношение?
– Ты ее поцеловал.
– Я ее не целовал. Это она меня поцеловала. И у меня нет никакого моно.
– Крыса, пронырливая куница, свинья!
– Еще будут животные к списку?
– Подлая ящерица.
Я пожал плечами и пошел искать Хитрюгу.
Реакция Кристи на мое самовольное распоряжение своими губами не заставила себя ждать: она лишила меня своей благосклонности, а отзыв о моей персоне мне передали ее верные приспешницы – ублюдок! Еще она пустила по школе слух, будто я голубой.
В этом не было ничего оригинального. Подобные оскорбления были в то время в порядке вещей: пидор, член, гнойный, сопляк, дерьмоед, кусай меня за… Что означает последнее, я никогда не мог понять. В лицо меня пидором никто бы назвать не посмел, но несколько недель я чувствовал, что это слово было у всех на устах. Меня это нисколько не колебало.
Вскоре стало ясно, что моно серьезно прихватил Ханну – она отсутствовала на занятиях целых четыре недели. И хотя не могу сказать, что Ханна и ее поцелуй выветрились из моих мыслей, чувства к ней за это время, безусловно, остыли. Чем больше я узнавал тебя, Пит, встречаясь с тобой в Свангамах, где нас окружало то, что происходило десятки тысяч лет назад, тем старше и неуместнее казался себе среди тех, кто считался одного со мной возраста.