Мэтью чистил жернов у двери, протирая борозды посудным полотенцем.
– Заходите, детектив Маккласки, – пригласил он, вставая и смахивая полотенцем грязь с рук. Кивнул на дверь. – Селеста печет оладьи. Вы любите оладьи?
МЭТЬЮ
Итак, Ханна появилась из автобуса после вынужденного отсутствия и неуверенно улыбнулась мне, а Джен бросила предостерегающий взгляд. Подобное случалось нечасто, но на сей раз я застыл в нерешительности, поскольку не знал, когда вернется Ханна, и не подготовился.
Я окликнул ее – не придумал ничего, кроме банального: «Привет, Ханна! Рад, что с тобой все в порядке!» Затем повернулся и побежал по ступеням в школу. Это была тактика промедления – лгать я не любил. Добротная ложь требует предварительного обдумывания, мой первый порыв – всегда сказать то, что у меня на уме.
Наверное, в это время, Пит, я уже запал на тебя, потому что стремился держать Ханну на расстоянии, однако и отталкивать не собирался. Не только чувствовал себя неудобно из-за того, что случилось в результате нашего поцелуя, но, не забывай, был подростком, у которого бушевали гормоны. Одновременно отталкивать и приближать к себе Ханну была непосильная задача.
Решение принадлежало самой Ханне. В моем шкафчике я обнаружил приклеенную изнутри записку – подписанную ее именем и без всяких поцелуев. Слова такие же робкие, как недавняя улыбка, нечто простенькое, мол, она рада, что вернулась в школу, ясно, что вместе нам не бывать, но она благодарна за мои слова о ее выздоровлении. Ханна ждала моего следующего шага.
Я ответил текстом вроде: «Ханна, я переживал, что ты заболела, и рад твоей записке». Ни слова лжи.
Так началась наша тайная переписка. Ханна оставляла в моем шкафчике листочки, украшенные рисунками цветов, птичек и шмелей (и никогда сердец). В некоторых записках говорилось о трудностях ее подростковой жизни – старших братьях, раздражающем занудстве матери – и ничего о том, как непросто расти в одной из богатейших семей города. Рассказывалось, как ей хочется сбежать из Росборна и посетить экзотические места вроде Японии.
В ответ я описывал наши с Хитрюгой приключения в горах. Ханна вспомнила, что была в Свангамах лишь однажды. Мать решила, что наткнулась на ядовитый плющ, и с криком бросилась обратно к машине. Затем я перешел к семейным делам – поведал, что моя родительница италоамериканка из района Корона на севере Куинса и работает в закусочной «Голубая луна». Даже пересказал любимую военную байку отца. А когда закончился подростковый треп, перешел к процессу обледенения Висконсина, образованию Лонг-Айленда, моренам на границах ледника, бороздчатости… Оглядываясь назад, я понимаю, что это не темы для тайной переписки и опасных связей, но это то, что все больше занимало меня в то время. Каждую неделю, Пит, ты учил меня чему-нибудь новому, и я глотал знания, точно молочный коктейль.