Я знал, что Дженсены владели последним домом на Мельничной дороге. Вдоль их земли тянулось железнодорожное полотно; мне оставалось только протиснуться сквозь кусты – и я уже у дома Ханны.
Несколько часов назад, уходя из дома, отец, размахивая пистолетом, самыми жуткими выражениями пригрозил Ханне, чтобы она не вздумала кому-нибудь что-нибудь пикнуть. Я хотел сказать, что теперь ей нечего бояться.
Несколько мгновений я стоял и смотрел издалека на дом. Время было позднее – тот момент сумерек, когда деревья теряют ощущение пространственной глубины, превращаясь в силуэты на фоне меркнущего неба. Освещенные окна отливали янтарем, и у меня возникло чувство, будто я смотрю на что-то совершенное, чего у меня никогда не будет: счастливой семьи и роскошного дома. Словно я сделал фотографию, и картина вспоминалась мне в тюрьме, навевая мысль: воспитывайся я в таких золотистых комнатах, жизнь сложилась бы иначе.
Неожиданно я заметил в одном из окон движение. Обхватив себя за плечи, Ханна вышагивала по комнате. Я бросился через лужайку, схватил камешек с подъездной аллеи и бросил, чтобы он стукнул в стекло. Ханна повернулась к окну, увидела меня и зажала рот ладонью.
А когда вышла через заднюю дверь, выглядела так, будто несколько последних часов ее постоянно трясло. Кожа белее пергамента, на лице следы слез. Подавая знаки не шуметь, она подбежала ко мне, взяла за руку и увела за пруд и дальше, к каменной породе. Впереди замаячил вход в пещеру, Ханна продолжала, молча, тянуть, пока мы не оказались внутри. Включила фонарь, пространство вокруг осветилось, но пещера была настолько большой, что у лампочки не хватало мощности рассеять темноту у стен. Ханна повернулась ко мне, обвила себя руками и испуганно спросила:
– Он умер?
Я кивнул, в тот момент не сообразив, что Ханна говорила о тебе, Пит.
– Господи! – пискнула она. – Он убьет и меня. – Ее опять затрясло, из глаз хлынули слезы.
С тем же холодным ощущением спокойствия, с каким действовал в горах, я взял ее за плечи.
– Успокойся. Никто тебя не убьет.
Наверное, Ханна меня не услышала, даже не взглянула в мою сторону.
– Я свидетель. – Ее зубы стучали. – Он непременно убьет меня. – Она потерла место на голове, куда отец тыкал дулом пистолета.
Наконец мне удалось привлечь ее внимание:
– Прекрати, Ханна. Ты в безопасности. Человек, который умер, и есть мой отец. Он мертв.
– Что?
– Уверяю тебя, он умер. Тебе ничего не грозит. Никому из нас ничего не угрожает.
– Его убил тот старик?
– Нет, Ханна, – ответил я. – Это дело моих рук. Его убил я.
Она пристально посмотрела на меня. А потом обвила меня руками, прижалась щекой к моей груди.