Мне показалось неудобным прерывать разговор, поэтому дальнейшее нельзя назвать преследованием или слежкой за тобой, просто я продолжал идти в прежнем направлении.
Ладно, ладно… а теперь отгадай, с кем я сегодня обедаю. Не попала. Опять нет. Давай уж скажу – с Патриком Макконелом. Он прислал мне эсэмэску, предложил вместе выпить кофе, а в итоге мы обедаем в «Одеоне». Я туда сейчас иду. Нет, Джен, я не готова это обсуждать. Ведь его там фактически не было, когда Мэтью…
Что такое? Я пошатнулся, и город вокруг будто завертелся каруселью. Я не мог поверить. Неужели ослышался?
Верно. Но что он мог поделать, чтобы это остановить? Мэтью его отослал, Патрик явно ничего не знал. Уверена, он бы что-нибудь предпринял, если бы находился там… Знаю, Джен, но дружить в седьмом классе – это не преступление века… Ладно тебе – если бы не Патрик, я бы до сих пор была привязана к дереву. Если угодно, он, по сути, меня спас… Конечно, я буду начеку. Но это лишь обед. Очень трогательно, что ты обо мне беспокоишься. Обещаю, Джен, в ту же секунду, как только выйду…
В этот момент я перестал двигаться в одном с тобой направлении, махнул рукой такси и поспешил в ресторан, размышляя о том, что только что услышал, и представляя события августа 1982 года, когда был в роли зрителя, пока Мэтью мотал веревки вокруг твоей шеи, и как вяло вздрогнула твоя голова после его последнего выстрела.
Ты меня тогда, разумеется, не видела.
Он, по сути, меня спас.
«Это меняет все», – подумал я.
И мне было крайне неприятно, Ханна, хранить от тебя секрет. Но как я мог открыться с того момента у дома номер один на Полис-Плаза? Признаться, что видел все, что происходило, но бездействовал? Когда я мог это сделать: за обедом, после театра, шепотом в постели?
Мы никогда не говорили о том дне. Ни разу. Потому что, Ханна, ты вполне предсказуемо не хотела. Означает ли это, что я тебя каким-то образом обманывал, лгал тебе?
Если бы даже я не подслушал вашу беседу с Джен, наверное, между нами все сложилось бы так же. Следует ли считать, что наша любовь основана на лжи?
Искренне верю, что ты, Ханна, так не думаешь. Что касается меня, то я, естественно, нет.
Впрочем, это не имеет значения. Мне безразлично. Я лжец? Согласен. Я бы с радостью лгал опять и опять. Вдвойне завиральнее, во много крат чаще, только чтобы находиться рядом с тобой, Ханна. Чтобы провести часть жизни, любую часть, с тобой, моей изумительной женой, я готов на все.
Бездействие? Молчание? Это ничто по сравнению с тем, что я готов для тебя сделать, Ханна, единственное счастье моей жизни. Знай: я готов для тебя на все: лгать, воровать, мошенничать, убить…