Оставалось только пытаться держать ритм и не вспоминать картинку далёкого детства, где с такими же цепями и верёвками были изображены сцены ловли рабов в Африке. Сколько их там умирало по дороге в Америку? Половина? Три четверти? Антисанитария, скученность, хреновая еда, болезни и надсмотрщики – неужели это всё ждёт и нас?
Хотя смысл тащить рабов из другого мира, чтобы тут же приморить? Или это местный спорт такой? Ну что ж, буду глазеть на город вокруг и стараться не думать о случившемся.
Окружающее не слишком впечатляло. Для жителя Земли начала XXI века с её мегаполисами, бурной городской суетой, Интернетом, телевидением, рекламой, машинами и прочими символами техноцивилизации данный город на первый взгляд вообще смотрелся крайне захолустно. Двух-и трёхэтажные дома, мощёная мостовая, отсутствие рекламы на каждом шагу и неторопливость жителей.
Жители – люди как люди, без синих хвостов и острых ушей – на нас смотрели равнодушно. Это реально расстраивало, так как давало понять, что рабство и колонны рабов здесь в порядке вещей и никто за нас не вступится. Ну да, было бы глупо считать, что едва нас выведут в город, как толпы горожан, пылая праведным возмущением, кинутся нас освобождать. Но всё же иррационально именно такую картинку и рисовало подсознание.
Равнодушие горожан придавало происходящему реализма и добавляло уныния.
Как там тётка говорила? У меня интересная аура? Ага, ага, щас как замагичу что-нибудь! Ну, или хотя бы верёвки порву… усилием хилых мыщц горожанина. Мозг насмехался над телом, которое хотело курить, пить, есть, в туалет и на свободу одновременно. Нас молча подпинывали дальше, и постепенно дома менялись. Уже не каменные опрятные особняки и хоромы, а куст слепленных вместе или россыпь одноэтажных, пусть и покрытых черепицей, но всё же халуп. Мостовая становилась грязнее, потом под ногами начали попадаться помои и дерьмо, выплеснутые прямо на улицу.
– Вот лентяи в этой Серёдке! – хохотнул кто-то из охраны. – Ждут, пока дожди за них всё смоют!
Дорога шла под уклон, и не надо быть гением, чтобы связать этот факт и слова о корабле. Стало быть, ведут нас в гавань или порт, где погрузят на корабль. И что? Куда-то повезут? А зачем? Будут делать рабов-магов? На кой хрен им моё тощее тело, вообще непонятно. Горожан попадалось всё меньше, и, как и дома, одежда на них становилась всё беднее, а лица всё озлоблённее. Охранники уже не перешучивались, а молча внимательно поглядывали по сторонам. Но горожане или трущобники – хрен их знает – не нападали, и в конце концов мы добрались до порта.