Последнее видение стояло у нее перед (лазами всю дорогу до Лафайетта и во время ленча с Дженни.
Напрасно девушка пыталась избавиться от этого и внушить себе, что Валентин всегда был призраком и никогда не был человеком.
— Расскажи мне все об этом мужчине, — попросила Дженни, когда они заказали лазанью[5] и хлебные палочки в маленьком итальянском ресторанчике рядом с университетом.
— Он не совсем мужчина.
Дженни прекратила жевать.
— Может быть, я что-нибудь не правильно расслышала? С двумя детьми я не привыкла к такой тишине. Ты сказала, что он не мужчина?
— Он… Ну, он…
— Подожди, милая. Он — это она, правильно? Поэтому ты и живешь словно монахиня.
— Конечно, нет. Он, несомненно, он, просто… Ладно, — глубоко вздохнула Вероника. — Он… не такой, как все.
— У него другая ориентация?
— Нет.
— Он другой веры?
— Нет. Он… не совсем настоящий. Понимаешь, он является объектом моей работы по курсу Гайдри. — Вероника понимала, что опускается все ниже и ниже, обманывая Дженни. Но с другой стороны, она не могла сказать подруге, даже самой близкой подруге, что в ее кровати поселился призрак легендарного любовника. Дженни все это отнесет на счет ее кричащих в заточении гормонов и будет сильно переживать по этому поводу.
— Но я думала…
— Понимаю, я рассказывала тебе о нем как о вполне реальном человеке… Но видишь ли, иногда я настолько погружаюсь в свою работу, что забываю обо всем на свете.
— На следующей неделе ты должна приехать ко мне на обед.
— Я занята.
— Выкрои время.
— Дженни, через несколько недель выпуск, а мне еще надо написать эту работу Гайдри. На карту поставлен мой диплом.
— Хорошо, но сразу же после выпуска ты приедешь ко мне на обед, а я приглашу по меньшей мере трех подходящих друзей Мэтта. У тебя будет пламенная ночь с одним из них, если только мне удастся все устроить и проконтролировать выполнение этого ужасного замысла.
— Хорошо, мамочка.
— Кстати, о мамочке. У меня в багажнике стоит ящик земляники. Твоя мамочка принесла мне его вчера, когда я случайно проговорилась, что сегодня увижусь с тобой. Она сказала, что купила слишком много ягод и решила поделиться ими со мной.
— Но она знает, что ты ненавидишь землянику.
— Она знает, что ты ее обожаешь.
В первый раз за долгое время Вероника позволила себе вспомнить не обидные слова отца, а что-то иное. Она подумала о домашних земляничных пирогах, которые очень любил отец. Они с матерью пекли их к любым праздникам — к ежегодной церковной ярмарке, к Четвертому июля, ко дню рождения отца. Вероника всегда испытывала чувство необыкновенной гордости, наблюдая, с каким наслаждением отец пробует первый кусок.