— Стремлюсь принять участие в строительстве светлого будущего.
— Умничка. Просто умничка! И последний вопрос: по-твоему, что такое комсомол? Расскажи своими словами.
О! Я давно знала, что такое комсомол.
— Это выродок, — ответила я.
— Что???
— Выродок. Объясняю: КПСС выродила комсомольцев, пионеров и октябрят. Мы — дети партии!
— То есть выродки?
Я кивнула. Ничего плохого в этом слове я не видела.
— А ты знаешь, Зубкова, что всю вашу семейку уже давно пора в психушку посадить?
— Знаю.
— Ну хорошо, что знаешь. Принята ты, Зубкова, в комсомол. Иди и помни, что это только благодаря твоей хорошей успеваемости и примерному поведению.
И я пошла уже с косомольскими атрибутами: значком на груди и красненьким билетом в руках. За последних три года в школе я поняла, что комсомол — халявная организация: раз в месяц ничего не значащие собрания и всё. Нет, нет, в мои годы уже не было «Ленинских зачётов», когда каждый комсомолец перед лицом комиссии должен был доказать, что достоин этого звания. А газету «Комсомольский прожектор» наши дети сорвали, когда я была в 9 классе. Больше её не выпускали никогда. Но самое неприятное воспоминание (в последнем классе в 1987 году): школьники сняли со стены портрет Ленина, разбили стекло, подрисовали ему усы, фашистские кресты и плевали в лицо вождя. Я не плевала. Что я, больная что ли?
Самокат, так же как и машина, мне достался с очень большим пробегом. Откуда его припёрли предки, я не знаю, но счастью не было предела, ведь это тебе ни неповоротливый Москвич, а ого-го какое мобильное устройство: хоть по двору, хоть по дороге! Да, да под самый настоящий Камаз. И где только родители были? Я уже говорила, что они детям многое позволяли? Безалаберные в те времена были родители. (Не-не, сто смертей я избежала, а вот со сто первой мне не повезёт. Ну, та ещё впереди!)
А самокат вскоре сменился новеньким блестяще-зелёным трёхколёсным велосипедом. Потом глянцевым двухколёсным. И каждые три года обновлялся на новый — побольше. Верх искусства — кататься без рук. Я это делала виртуозно: от Востока до Рудника могла проехаться легко!
Сижу я как-то, чиню слетевшую с велика цепь. Подходит мальчик помладше:
— Дай покататься!
— Не дам, свой иметь надо.
— Мне не купят.
— Почему? Всем покупают, а ему не купят, видите ли!
— Не купят, мои родители водку пьют.
— Ну попьют и пойдут купят.
— Они всегда пьют, все деньги пропивают. У них никогда денег нет. У-у-у! — мальчик отчаянно зарыдал.
Я с удивлением посмотрела на ребёнка. И правда, его рубаха сто лет не стирана, сандалии стоптаны.