— Вы по-прежнему навещаете вашу подругу? — спросила Кайли. — Моя умерла.
Миссис Киттеридж посмотрела на нее внимательнее.
— Сожалею. — И продолжила: — Хотя не о том, что она умерла, — какому живому существу не захочется помереть, оказавшись в таком жутком заведении. Чертовски умно поступила твоя приятельница. Моя еще жива.
— Сочувствую, — сказала Кайли.
Миссис Киттеридж, заказав три простых пончика и две чашки кофе, обернулась к мужчине, стоявшему позади нее:
— Джек, поздоровайся с девочкой Каллаганов.
Мужчина шагнул вперед, крупный мужчина, как и его спутница; на нем была рубашка с короткими рукавами, оставлявшими открытыми предплечья с отвислой кожей, и солнцезащитные «авиаторы», и Кайли не понравилась его интонация, когда он сказал:
— Здравствуйте, девочка Каллаганов. — Он будто посмеивался над ней.
— До скорого. — И миссис Киттеридж с Джеком направились к выходу; миссис Киттеридж махала рукой над головой.
* * *
Несколько вечеров спустя в их квартире зазвонил телефон, трубку взяла мать:
— Да, конечно. Она сейчас подойдет.
Кайли играла на пианино — яростно играла, но прекратила, когда раздался звонок, — а услышав, как мать сказала: «Это тебя», встала и подошла к телефону.
— Кайли? Это миссис Рингроуз.
Кайли открыла рот, но не сумела издать ни звука.
— Я более не нуждаюсь в твоих услугах, — сказала миссис Рингроуз.
Последовала долгая пауза.
— О, я… — начала Кайли.
— У нас возникли проблемы со здоровьем, а я вышла на пенсию, что тебе наверняка известно. Поэтому могу сама заниматься домом. Спасибо, Кайли. До свидания.
* * *
Горечь и печаль охватили Кайли и не отпускали. Она каталась на велосипеде по городу, вдоль побережья, крутила и крутила педали, думая о мистере Рингроузе. Она никому не могла рассказать о том, что произошло, выкинуть это из головы тоже не могла и оттого чувствовала себя почти все время больной. Но виду не подавала, ездила на велосипеде, как прежде, работала в пончиковой по утрам дважды в неделю, а потом хозяин заведения добавил ей еще одну утреннюю смену — по четвергам. Но пустота подтачивала ее изнутри, и однажды, когда Кайли, зажав зубную щетку в ладони, стояла на коленях на плиточном полу в кухне Берты Бэбкок, у нее вдруг поплыло перед глазами. Миссис Бэбкок дома не было; Кайли медленно поднялась и написала записку: Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ ЗДЕСЬ РАБОТАТЬ. Она даже не опорожнила ведро с водой, а зубную щетку бросила на полу.
На следующий день ее мать явилась в пончиковую.
— Ты, — сказала она дочери, — чтобы после работы сразу шла домой. — Выглядела мать ужасно: припухшие глаза, лицо, окаменевшее от злости.