Берни молча наблюдал за ней.
— Знаете, — продолжила она после паузы, — по-моему, отец никогда не считал меня настоящим юристом. Ну, вы понимаете, о чем я.
— Ты настоящий юрист, Сузанна.
— Знаю, знаю. Но для него, Мистера Инвестиционного Банкира, работать в госучреждении да еще заниматься правами детей было как-то… Но он гордился мной. Я так думаю. — Она посмотрела на Берни, тот опустил глаза.
— Я уверен, что он гордился тобой, Сузанна.
— Но он когда-нибудь говорил вам об этом? Что он гордится мной? — спросила она.
— Ох, Сузанна. — Берни поднял на нее усталые глаза. — Я знаю, что он гордился тобой.
Сузанна посмотрела в дальнее окно с длинными белыми шторами и красным карнизом, между раздвинутыми шторами над рекой расползались облака. Сузанна перевела взгляд на Берни:
— Можно я вам кое-что расскажу? — Берни приподнял брови, давая понять, что ему будет интересно послушать. — Когда я была маленькой, у меня был плюшевый песик, я его звала Обнимашка. И я любила Обнимашку, он был таким мягким. И когда я приезжала два года назад, чтобы помочь отцу уложить маму в тот пансионат, я узнала… То есть я даже понятия не имела, существует ли еще Обнимашка, но моя мама так к нему привязалась. Прошлым вечером, когда я пришла, она спала, прижимая к себе Обнимашку, и тамошние сиделки сказали, что она обожает этого песика, спит с ним, он всегда должен быть у нее на виду. — Сузанна прикусила щеку изнутри и ткнула пальцем в образовавшуюся впадину, изображая озорное недоумение.
— Ох, Сузанна. — Берни протяжно вздохнул.
В животе у Сузанны урчало, голова слегка кружилась. Утром она ничего не ела, только выпила кофе, и все же радовалась тому, что сумела разговориться. Оглядевшись, она обнаружила, что кабинет Берни меньше, чем ей представлялось, но она хорошо помнила этот великолепный вид на реку. Стрелки высоких напольных часов в углу были неподвижны. Сузанна закинула ногу на ногу, задев ступней в коричневом замшевом сапоге тумбу стола.
— Моя мать… — Сузанна помолчала. — Не знаю, известно ли вам… у нее была проблема… с алкоголем. Если честно, я всегда считала ее немножко сумасшедшей. Думаю, у Дойла ее гены, вот что я думаю.
— А как Дойл? — бесстрастным тоном спросил Берни, сложив руки на коленях.
— Ну, он на препаратах. — Сузанне пришлось сделать паузу, прежде чем продолжить; история с братом была для нее как удар ножом, застрявшим навеки где-то под ребрами. — Так что с ним все в порядке, но он немного смахивает на зомби. Что, в общем, неплохо, поскольку он останется там до конца своей жизни. Пока они не накачивали его лекарствами, он плакал целыми днями. Весь день напролет бедняга рыдал.