Помертвевшая Миледи сразу поняла, что это за ней. И не ошиблась. Когда незнакомцы попросили ее выйти для небольшого разговора, она даже ответить ничего не смогла. Поднялась, словно зомби, и вышла, на ходу прощаясь с жизнью.
Ее без разговоров усадили в джип и помчали по ночной Москве. Она не посмела спросить, куда ее везут. Сомнений не было: эти люди знали, кто она на самом деле. Ее новое лицо их не обмануло.
В пустой, явно казенной квартире тот, кто шел первым, щелкнул выключателем. Яркий свет заставил Миледи зажмуриться.
— Смотреть в глаза! — рявкнул над ее ухом голос. — Где Олейник?
Миледи показалось, что пол качнулся у нее под ногами…
Март 1999 года. Сильвер
— Точно, Сильвер! — сказал мужик за калиткой.
— Склероз лечить надо, — грубо ответил Сильвер, обрывая опасный разговор.
— Кому? — ухмыльнулся мужик.
— Тебе. Кому же еще?
— А мне кажется, что тебе. Тебе Фамилия Шукаев ничего не говорит?
— Нет.
— А должна бы. Ты вспомни. Шукаев, опер из здешней ментуры. Мы с тобой не раз по душам беседовали.
— Спутал ты меня с кем-то, отец, — с досадой сказал Сильвер.
— Я на сто процентов уверен. А знаешь, почему? Потому что я и есть Шукаев.
Сильвер, впрочем, уже догадался об этом, хотя припомнить опера не мог.
— У меня такой глаз — никаких фотороботов не надо, — продолжил Шукаев. — И хоть ты сивый стал да приоделся, а все равно — Сильвер.
Сильвер понял, что теперь вот так взять и просто уйти уже нельзя. От этого цепкого Шукаева можно было ожидать любых неприятностей.
— Ладно, сдаюсь — сказал Сильвер, изображая смущение. — Я уж давно забыл про грехи молодости. А люди, оказывается, помнят. Я ведь почему упирался? Завязал сто лет назад, на ноги встал, совсем другой жизнью живу. Прошлое и вспоминать не хочется.
Но Шукаев был не так прост.
— То-то тебя в гости к Сычихе потянуло, — насмешливо заметил он. — Да ладно. Меня из ментов давно уволили. По возрасту. Так что я теперь простой пенсионер. Огурчики в парнике ращу.
Сильвер мгновенно сообразил, что бывший мент ему не опасен. А с разговором он пристал только потому, что мается в одиночестве.
Видно, ему словом перекинуться не с кем. И тут же мелькнула мысль, что у Шукаева можно разжиться кое-какой полезной информацией.
— Может, примем по глоточку за встречу? — предложил он.
— Не принимаю я больше. А вот чайком с клубничным вареньем угощу, — охотно откликнулся Шукаев.
Вся обстановка в доме подтвердила, что бывший опер действительно живет бобылем.
— Вот жизнь! — сказал Шукаев, разливая чай. — Кто бы поверил, что мы с тобой мирно чаевничать будем!
— Расскажи-ка мне про пожар у Сычихи, — попросил Сильвер.