— У него только дочь, — вспомнил Иван.
— Маленькая? — спросил Алексей. — Почему только дочь? А жена? В разводе?
— Может, и в разводе. Не знаю почему, но нет жены, а дочь — студентка вроде. Да, точно, Петрович говорил, что у него дочка в МГУ поступила. Он этим гордился как сумасшедший.
— Ничего себе, МГУ. Вот как только люди туда попадают? У меня сын в инженерный только со второго раза… А родители?
— Чьи? Дочери?
— Нет, я про родителей погибшего. Живы?
— Да, кажется. Где-то в Беларуси, Петрович к ним прошлым летом ездил, чего-то там помогал строить, — ответил Иван и тут же взмолился, чтобы каким-то образом миновала его чаша сия, чтобы не он, а кто-то другой сообщал им о том, что произошло.
— Это нехорошо, нехорошо. Не должны дети умирать раньше родителей. Номер-то дочери есть? Черт, где ж эти бравые полицейские? Нам тут чего, до утра торчать? Два часа чтобы на труп ехать… «Скорой», кстати, тоже нет, но это как раз объяснимо. Народ словно целью своей ставит убиться за праздники. Но два часа?! Нормально?
— Да уж, нас порой не дождешься, — кивнул Иван, и Алексей моментально изменился в лице. Помрачнел и засопел, словно у него резко нос забился.
— Нас?
— Ну да, я же и сам из полиции, — пояснил Третьяков с показным, преувеличенным добродушием. — Правда, оформиться не помогу, не моя юрисдикция, как говорится, и не при исполнении.
— Серьезно? Ты из полиции и просто позабыл об этом сказать? — съязвил Алексей. Затем стянул с головы каску. — Погоди-погоди, так это что получается… Наш погорелец тоже, что ли… ты же сказал, коллеги…
— Андрей Петрович Морозов, подполковник полиции, начальник нашего управления. А я — вот, — Иван достал из куртки удостоверение. Несколько секунд ушло у Алексея, чтобы прочитать, что Иван Юрьевич Третьяков — майор полиции в должности старшего оперуполномоченного районного управления МВД и что выдано удостоверение Москвой. Прочитав все это, пожарный Алексей еще больше засопел и даже побледнел, если такое возможно заметить на лице человека, только что вышедшего с пожарища.
— Представляю, какой шум поднимется, — сказал он с тоской. — Вот черт, подполковник из Москвы! Только этого нам тут не хватало, да еще под Новый год. Хотя какая разница, когда. Для таких новостей нет хороших дней.
— Да чего ты дергаешься, как червяк на крючке? Чего-то не так было, когда тушили, что ли? Ты же говорил, он уже умер, когда вы приехали. Какие к вам-то могут быть вопросы? Вы же ничего не могли сделать, да? — Против воли в голосе у Третьякова появились металлические нотки.
Алексей покачал головой.