Чирков, который вышел из штаба в кителе, без шинели, без плащ-палатки, заторопился, перебегая от дерева к дереву, где под зелеными молодыми листьями дождь стегал не так хлестко.
Перед входом в городской парк была открытая площадка. И когда он бежал через нее, то вымок основательно.
Входные чугунные ворота, сорванные взрывной волной, лежали на мокрой щебенке, но тесная кирпичная будка — в безмятежные довоенные времена здесь хозяйничала кассирша, дама солидная, высокомерная, — сохранилась, только покосившаяся дверь больше не закрывалась.
В будке Чирков увидел Татьяну. Она тоже была без плаща. И серый двубортный жакет ее хранил следы дождевых капель.
Она удивленно, но вместе с тем жалостливо и капризно произнесла только одно слово:
— Ты?
А он, готовый к встрече, негромко, без всяких эмоций спросил:
— Что стряслось?
Она торопливо достала из сумочки паспорт и квитанцию в камеру хранения.
— Вот.
И потом быстро-быстро, очень волнуясь, стала рассказывать, как ей позвонили на работу, назвали пароль, затем велели приподнять абонементный ящик, взять паспорт и квитанцию и получить на железнодорожном вокзале чемодан.
Чирков раскрыл паспорт. Он был выписан на имя Деветьяровой Ефросиньи Петровны. Но фотография на паспорте была приклеена Татьянина.
— Что мне делать? — спросила она.
— Я сейчас запишу номер квитанции. Придешь получать чемодан через полтора часа. За это время я успею ознакомиться с его содержимым.
— Хорошо, — сказала Татьяна. — Только мне страшно.
— Крепись, — посоветовал он. — Сама влипла в историю. Никто не виноват.
— Знаю, что сама, — ответила она, — потому и страшно.
— Возьми пистолет, — сказал он, достав из кармана ТТ.
— Я не умею стрелять.
— Очень просто. Отведешь предохранитель и нажмешь курок.
— Не надо. — Она покачала головой.
— Зря… — Он спрятал пистолет.
— Мне оставаться здесь? — покорно спросила она.
— Иди к людям. Тут слишком пустынно.
Татьяна кивнула:
— До свидания.
— Из камеры хранения чемодан отнесешь домой. И сразу же возвратишься в библиотеку.
Площадь перед вокзалом лежала круглая. В центре — сквер, тоже круглый, как обруч, обсаженный рослыми кустами самшита. Скамейки были пусты из-за дождливой погоды. А люди прятались на вокзале, но все не могли втиснуться в здание, потому много солдат и женщин стояло под фронтоном у входа. И Чиркову пришлось смотреть требовательно и строго говорить:
— Пропустите.
От мокрых одежд шел пар. И сильно пахло хлоркой, которую медслужба, боясь эпидемий, совсем не экономила; пахло человеческим потом, махоркой, бензином, дешевым мылом и еще черт знает чем.