Шофер еще повозился в моторе, потом не спеша обстукал колеса и заглянул внутрь автобуса.
— Граждане, ремешка не найдется? Или веревочки пеньковой?
Пассажиры посмотрели на него молча. И он смотрел на них, переводя взгляд с лица на лицо.
— Ни у кого нету?
— Нету, — сказала одна из старух.
Шофер потрогал за плечо мужчину, спавшего на переднем сиденье.
— Дядь Павел… А дядь Павел! Ремешка у тебя не найдется? Или веревочки покрепче?
Мужчина проснулся, заморгал, обтер ладонью влажные, слипшиеся усы.
— Чего? Какой веревочки, Витя?
— Да у меня вентиляторный ремень полетел.
— Ну?
— Так связать бы чем.
— Где же я тебе найду, Витя? — сказал мужчина. — Знать бы, так захватил… А то где ж? Запасной ремень поставь.
— Это и был запасной. Больше нету.
— А-а…
— Ремешка бы теперь. Или веревочки покрепче.
Вера Ивановна, слышавшая этот разговор, схватила со своего места клетчатую дорожную сумку. Ручки у сумки давно оборвались и были обмотаны бечевкой.
— Такая не подойдет?
— Ну, — сказал шофер, поглядев, — воробью коленку перевязывать. А вообще-то давайте, попробую…
Он подергал бечевку, оторвал от нее конец. И не спеша вернулся к мотору, опять начал копошиться в его раскаленном железном чреве.
— Господи, — вслух сказала Вера Ивановна, — ведь я опоздаю. Опоздаю, честное слово!
Наконец тронулись. Натужно, мучительно-медленно полезли по склону холма; окошки заволокло пылью и жирным слоистым дымом; совершенно нечем стало дышать.
С воем и скрежетом проехали по безлюдной деревне, грозно трубя на осовелых от жары куриц, на валяющихся поперек дороги собак. И вновь пошли качаться за окнами, скрести по крыше обвислые еловые лапы, поплыл нескончаемый сумрачный лес, вязкая торфяная земля, словно бы обгорелые, черные, чешуйчатые стволы деревьев, бурелом, страшные пни-выворотни. Вера Ивановна смотрела на этот лес и думала, что, живя здесь, волей-неволей выдумаешь себе и чертей, и леших, и анчуток беспятых… Непонятно, совсем непонятно, для чего люди селились в этих местах? Что их тут привлекало? Может, иного выхода не было, а может, земля изменилась за прошедшие столетия? Говорят, что северные леса имеют свойство заболачиваться: гаснут некогда светлые озера, луга и поляны превращаются в трясину. Изменяется даже фауна… Может, и впрямь так случилось, и люди просто не заметили, как менялся облик земли?
Полмесяца назад, едучи впервые в эти края, Вера Ивановна любовалась дремучими лесами, серыми тесовыми деревеньками; было странно и весело, выйдя из стремительного междугородного автобуса, летевшего в потоке «Волг» и «Москвичей», вдруг увидеть на холмике деревянную церквушку семнадцатого века, блестевшую как бы серебряной от старости осиновой кровлей, или на берегу озера встретить гигантские гранитные валуны, седые и все морщинистые, изборожденные причудливыми линиями; в этих линиях, может быть, скрывались древние языческие письмена, петроглифы позднего неолита… Вера Ивановна радовалась, что замечает все это, и еще радовалась, что понимает увиденное. Все-таки она много знала, из кладовых ее памяти всплывали самые разные сведения — по деревянному зодчеству, по истории, геологии, ботанике. И она гордилась, что может передать эти сведения попутчикам, может интересно рассказать обо всем, что видит.