Пляжик был огорожен, чужих туда не пускали. Море – неожиданно теплое и куда менее соленое, чем помнилось Косте по детской еще поездке в Симеиз и Гаспру. Долго не хотелось вылезать из воды, Фертье и оба охранника давно уже попивали местное вино в почти пустом кафе, а Костя все бултыхался. Когда почувствовал, что подмерзает, – присоединился к ним. Официант прямо у входа на веранду вручил ему огроменное махровое полотенце, вряд ли уступающее размерами простыне. Костя завернулся, рухнул в плетеное кресло, сделал глоток вина и остро почувствовал, что счастлив.
Он не ощущал ничего подобного уже очень давно. Даже с Машкой. Вернее, не так: с Машкой ему тоже бывало очень хорошо, и это отнюдь не сводилось к чистой физиологии, но все-таки то было немного другое. То – радость общения и единства с близким и симпатичным человеком. А сейчас Костя внезапно впитал неуловимую гармонию мира, в котором находился, и почувствовал, что и сам гармонично вписывается в этот мир. Не вообще, а именно сейчас, конкретно в данную минуту – искупавшись в море, глотнув терпкого вина и вслушавшись в теплый летний вечер. В нем, невидимый в темноте, играл духовой оркестр, рядом волны с шипением накатывались на пляж, над головой сияли звезды, слегка приглушенные огнями цивилизации, но все равно безумно яркие и красивые, а в воздухе с басовитым гудением носились большие, со спичечный коробок, жуки.
Вспомнив Машку, Костя тут же почувствовал укол совести: все-таки нужно было ей позвонить. Он и раньше не баловал подругу частыми звонками, раз в неделю отзванивался, не чаще. Обычно инициатива всегда исходила от Машки, и она иногда ласково называла Костю обормотом.
А еще Костя внезапно осознал, что раньше никогда не испытывал подобных уколов совести. Не позвонил, да и ладно, подумаешь, пожурят чуть-чуть обормота, может быть, даже отвесят при встрече шутливый подзатыльник, но потом ведь все равно поцелуют и простят.
Костя закрыл глаза, вспомнил, как это – Машкин запах, жадные и нежные ее губы, шепот в самое ухо, – и стало совсем стыдно.
«Дурак я, дурак, – внезапно подумал Костя. – Она ведь ждала, наверное. Тьфу, что значит – наверное? Точно ждала! О том, что меня выгнали с работы, Машка не могла не узнать. И маме, наверное, уже звонила, интересовалась, куда я пропал…»
Сколько ни растворяйся в общей гармонии мира, а о том, чтобы в собственном маленьком мирке все было складно и правильно, тоже нельзя забывать. Почему-то осознал это и задумался об этом Костя только здесь и сейчас – в далеком чужом мире Центрум. Раньше, что ли, не мог? Странно. Странно и необъяснимо. Впору думать, будто судьба нарочно все подстроила так, чтобы он угодил в дальние дали и наконец-то задумался о близких людях.