Берди зловеще улыбнулась.
– Будет лучше, если вы все узнаете сейчас от меня, не так ли? – Она повернулась к старухе: – Что скажете, Джен? – мягко спросила она. – Вы готовы рассказать, как совершили убийство? Или это сделать мне?
Джен Уинн устремила взгляд прямо перед собой, и ее губы почти не шевелились, когда она заговорила:
– Знаете, в городе, в больнице… было совсем неплохо. Там прохладно и уютно. В моей палате был телевизор. Глупые медсестры, некоторые из них были очень даже симпатичными, то и дело ко мне заглядывали. Приятные перемены. – Она глубоко вздохнула. – Джулия знает это и хотела, чтобы я осталась. Но Ширли не позволила. Забрала меня из больницы и вновь привезла в этот дом. Она сказала, что проследит, чтобы я никогда больше отсюда не уезжала до самой своей смерти. Уеду я только через ее труп. А посему…
– Мама! Мама, что ты говоришь? – Брэдли в отчаянии потянулся, чтобы взять ее за морщинистую руку, и мать впервые подняла на него глаза.
– Она била тебя, сынок, не так ли? – произнесла она, еле заметно улыбнувшись, а потом похлопала сына по руке. – Так же, как и я твоего отца. Мне все было видно, и очень это не нравилось. – В тот день было жарко. Впрочем, как и всегда в этом доме. И еще пыльно. Как ни борись с пылью, она все равно проникает через половицы. Это плохо и ужасно неудобно. Особенно когда человек так стар и болен, как я. Я пошла спать и услышала ее голос. Она кричала на тебя и несчастного туповатого Дэйви Мура. Джулии это надоело, и она ушла. А Боб ничего не смог сделать. И я подумала… что скоро Джулия не выдержит и уедет. И Боб последует за ней. А я останусь с Ширли и Брэдли и никогда уже отсюда не выберусь.
На выпасе замычала корова, и другая тихо отозвалась издалека. Тени стали еще длиннее, а петлявшая по долине дорога напоминала пыльную серую ленту. Люди в доме не двигались, вцепившись в стол, словно на терпящем бедствие корабле, в то время как дом погружался в сумерки.
Тишину нарушил монотонный хриплый голос старухи:
– Дэйви направился к изгороди. А она сказала, что пойдет вешать белье, хотя знала, что я ее жду. В больнице вас не заставляют ждать. Все работает как часы. Мальчики уехали. Я слышала это. Стало невыносимо жарко. Мне пришлось встать на колени и попытаться поднять раму, но не удалось. Она такая же, как я, как все в этом доме, – старая и бесполезная. Становилось очень жарко. Мне было видно, как Дэйви Мур положил инструменты и ушел. Я очень обрадовалась. Пусть скот проникнет в огород. Ненавижу капусту и тыквы. Всегда их терпеть не могла. Ширли пришла и начала бранить меня за то, что я встала на колени как ребенок. Она остановилась рядом со мной и подняла раму. Вставив один колышек в паз, она увидела, что Дэйви уходит, так и не починив ограду. Но ведь Ширли не могла этого так оставить. О нет. Она перегнулась через спинку кровати, высунула свою тощую шею в окно и начала кричать, чтобы он вернулся назад. Дэйви этого не слышал, но ей было все равно. Она продолжала вопить так, что на шее вздулись вены. Подол ее платья задрался, а грязные ботинки перепачкали чистое покрывало. Тогда я вытащила из паза колышек и опустила раму прямо на ее тонкую костлявую шею. – Джен с удивлением посмотрела на свою высохшую, покрытую голубыми прожилками вен руку. – Убила ее мгновенно, – спокойно произнесла она. – Та даже не пикнула. Просто упала и осталась лежать на подоконнике – одна половина тела в комнате, а другая – на улице. Мне не хотелось на нее смотреть. Я подлезла под нее, уперлась руками в спинку кровати, и ее тело вывалилось наружу. Прочь из моего дома. После этого я легла и быстро заснула, несмотря на жару. Правда, проснулась с головной болью. И все же…