Командир на секунду перевел взгляд на погоны Сибитова, хотя и знал, что это было бесполезно. Настоящих чинов моторщиков никто не знал. Будь там хоть одна звезда младшего лейтенанта, любой из моторщиков мог оказаться и капитаном, и даже майором. Правда, единственный критерий для определения звания, был возраст. Наврятли, перед Остапенко сейчас стоял майор. А вот старлей — вполне вероятно. Мягко опустившись на стул, Петр Михайлович, произнес.
— Ладно, Сибитов. Запиши на листке ее внешние данные, рост, приблизительный возраст, ну и все остальное… Свяжусь со штабом — пусть ищут.
Сибитов облегченно вздохнул. Мало кто из его окружения мог бы догадаться, что за предшествующие до этого вздоха, десять минут разговора с Остапенко, ему дались так тяжело. Весь вспотевший от внутреннего напряжения, моторщик сел за стол, и подробно описал внешность беглянки:
«Девушка (приблизительный возраст — 23—25 лет), хрупкого телосложения (вес 48—50 кг), невысокого (1,63—1,65 см) роста, со светлыми (светло-русыми) прямыми волосами, ниже плеч. Глаза — голубого цвета. Особых примет — не имеет.
Была найдена 20.05.2020 года в бывшем административном центре Чернигова, на улице Ленина. При себе ничего не имела. Была одета в темно-зеленого цвета мастерку, синие джинсы и серые кеды.
Утверждает, что ничего не помнит о своем фактическом месте жительстве, гражданстве и национальности. Предположительно гражданка РБ (юго-восточной части)».
Положив ручку около листка, Сибитов пробежался глазами по только что написанному. Мысленно он вновь пытался представить образ беглянки, но девушка никак не прорисовывалась в его голове. Она словно исчезла, и не хотела появляться в канцелярских клише военной переписки. Под такое описание могла подойти абсолютно любая девушка славянской внешности.
— Ну что, написал? — прервал молчаливые мысли моторщика Остапенко.
— Да. Держите. — Сибитов протянул листок. Командир внимательно перечитал записанное на нем, и, еще раз взглянув на погоны, аккуратно положил на стол.
— Можешь идти.
Оставшись одна в огромной казарме, освещенной потоками майского солнца, она забилась в угол. Вокруг нее стояло около полусотни не по-военному застеленных кроватей. Небрежно валялись цветные шерстяные одеяла, разноразмерные подушки без наволочек и скомканные простыни. В казарме было грязно. Обитель солдат, пропитанная мужским потом, запахом несвежего белья и спертого воздуха напоминала больше временное пристанище, но никак не место отдыха.
Поджав под себя ноги, она сидела в самом крайнем углу, около входа, и отгоняла от себя мысли о последующих за этим временем событиям. Час, два или три просидела беглянка в такой позе. Она устала пытаться хоть что-нибудь вспомнить, еще раз удостоверившись в том, что память блокирует все. Теперь для нее все слилось в один монотонный диафильм, с быстро сменяющимися картинками новой реальности. Платье перестало быть белым, и, наполнившись, песчаной пылью превратилось в серое. Стопко не сильно церемонился, и вел беглянку к казарме через все ветряные пролеты.