Кстати «Аммаргеном» лечат, вероятно к великой радости Петра Ермолаича.
Ну, чего еще тебе написать?
Живем помаленьку, выздоровею поеду за мои раны немцев отправлять в преисподнюю. В меня ударило 7 осколков, чтобы за каждый осколок было по немцу, требуется еще отправить на тот свет 3 «фрицев».
Но это еще не скоро. Пока набираюсь сил.
Вчера мылся в душе, то есть точнее будет сказать «меня мыли». Вот умора-то. Никак я не думал, что накануне моего двадцатилетия придется возвратится к двухлетнему возрасту.
Ну, пока все. Обо мне не беспокойся. Расшибем немцев, к тебе под крылышко приеду. Вероятно после Заполярья это будет очень приятно…
Привет Ногинцам Яша
P.S. Надя — отличница! Желаю ей успеха. Где Серьгей? Чего они с Лялькой не пишут?
Письмо получилось глупое: голова болит и пальцы ломит.
26.
26 апреля 42 г.
Надя, здравствуй!
Получил вчера твое письмо. Я, конечно, наперед знал, что ты напишешь и, конечно, не ошибся. Как и думал, ты написала как мама очки брала, когда телеграмму читала, что рана моя «святая». Ты, Надя, не обижайся — ведь я именно в этом и нахожу удовольствие при чтении твоих писем.
Передай самый сердечный привет Нине Ивановне и твоим коллегам. Нину Ивановну я вспоминал в госпитале очень часто. Вот где ее веселье так нужно. У нее, мне кажется, призвание работать именно в госпитале. Я не раз жалел, что нет ее у нас.
Ты пишешь, чтобы я врачей слушался. С врачами у меня дружба. Когда я перевязочную окрестил «живодерней», хирург, которая меня лечит страшно возмутился. У меня на ладони осколок видно под кожей: синее пятнышко. На обходе я ладонь врачу каждый раз показываю, говоря: «Что нетерпится резать?» Это к общему удовольствию всей палаты. Вообщем я все время потешаюсь над страстью хирурга «резать». В отместку врач мне пообещала выковыривать осколок, не замораживая руку. Я все же склонен думать, что заморозит, верно? В физиотерапевтическом кабинете нашел сестру из Москвы (их здесь много). Ходил знакомится с оборудованием кабинета. У них и У. К. В. есть. А позавчера стал изучать устройство операционного стола. Крутил, крутил, потом как железная плита вниз опустится, да мне по руке, как раз, где перелом. Я взвыл. На руке синяк. А сестры смеются: «Это за любознательность». Вообщем с медициной я в ладу. Есть у нас ординатор хирург. Она только из института — молодая еще. Вот ей от меня достается. Самое интересное в том, что она мне начинает доказывать, что медицина гуманнейшая из наук. А я никак не соглашаюсь. У нее никак не получается направление на путь истинный «заблудшего парня». Я ей начинаю каждый раз возражать, что «наука побеждать», которой владеет в совершенстве Красная Армия — гораздо гуманнее. Она, конечно, соглашается. Выходит, что медицина не самая гуманная!!