Однако неофита такая систематизация Корана сбивает с толку. Текст, собранный Усманом, разделен на 114 глав, называемых сурами, каждая из которых содержит разное количество стихов, или айатов. За несколькими исключениями, каждая сура начинается с призыва Басмала: «Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного». Возможно, чтобы подчеркнуть статус Корана как прямого откровения, суры расположены не в хронологическом или тематическом порядке, а от самой длинной главы к самой короткой; единственное исключение составляет первая и самая важная глава, сура аль-Фатиха: «Открывающая Книгу».
Существует два разных метода по толкованию Корана. Первый, тафсир, в первую очередь занимается установлением буквального значения текста, в то время как второй, тавиль (тавил), в большей степени сосредоточивает внимание на скрытом эзотерическом значении Корана. Тафсир отвечает на вопросы, связанные с контекстом и хронологией, предоставляя мусульманам понятные правила праведной жизни. Тавиль проникает в скрытое послание текста, которое из-за своей мистической природы понятно только избранным. Хотя оба подхода считаются равно уместными, напряжение между приверженцами тафсира и тавиля – одно из неизбежных последствий попыток истолковать вечное и несотворенное писание, которое тем не менее прочно основано на особом историческом контексте.
Для рационалистов, которые отвергли понятие несотворенного Корана, единственный разумный метод толкования – тот, который учитывает временный характер природы откровения. По этой причине рационалисты подчеркивали первичность человеческого разума в определении не только сущности Корана, но также его значения и, что наиболее важно, его исторического контекста. По мнению традиционалистов, вечная и несотворенная природа Корана делала бессмысленным разговор об историческом контексте или первичном намерении его интерпретации. Коран никогда не менялся и никогда не изменится; не должны меняться и его толкования.
Как можно догадаться, позиция традиционалистов оказала сильнейшее влияние на кораническую экзегетику. Во-первых, она предоставила ортодоксальным улемам уникальную власть по толкованию того, что в настоящее время широко признано как установленный и неизменный текст, раскрывающий волю Бога. Во-вторых, поскольку вечный, несотворенный Коран невозможно рассматривать как продукт развития общества Мухаммада, исторический контекст не мог сыграть какую бы то ни было роль в процессе его интерпретации. Что было уместно для общины Мухаммада в VII в., то уместно и для всех появляющихся мусульманских общин вне зависимости от обстоятельств. Такой взгляд на Коран как на нечто статичное и неизменное становился все более проблематичным, поскольку откровение постепенно претерпевало изменения от простого принципа нравственного поведения в мусульманской общине до первого источника священного закона ислама –