– Еще вчера она стирала ваши вещи. Я сама их принесла и запеленала ребенка. – Она вся дрожит от беспокойства. – Упаси нас Господь, ваша светлость, я не знала! Я ни за что бы так не поступила! Вдруг малыш заразится чумой?
Дом Люси забили досками и пометили красным крестом на двери. Ее не пускают к матери, как и всех остальных. Больная женщина ворочается в постели совсем одна. Никого не будет рядом, когда она умрет или выздоровеет, хотя она догадывается, что, скорее всего, ее ждет смерть, а дочь не может даже подать ей кружку свежей воды. Когда жар повышается и тело опухает так, что хочется кричать, больные чумой молятся о смерти, но к ним все равно никого не подпускают.
– И брата я не видела, – тревожится Люси. – Он служит герцогу Норфолку.
– Может, он уехал за город вместе с двором, – беспомощно предполагаю я, – и сейчас находится в безопасности Виндзорского замка с королевой.
– Как думаете, переодеть малыша и постирать его вещи еще раз?
Мой новорожденный сын полдня провел закутанным в белье из чумного дома.
– Да, Люси, пожалуйста, – неуверенно прошу я, – и пожги тра́вы у двери и окон.
Бессердечная Елизавета не рискует собственным здоровьем, зато оставляет меня и моих мальчиков в самом сердце заразного города. Она прячется в Виндзоре, не принимая никого из Лондона, и даже приказывает построить виселицу на окраине, чтобы казнить тех, кто посмеет приблизиться к ней. Ворот и громадного привратника недостаточно, ее должен охранять еще и палач, а вот меня с детьми можно бросить в самом болезненном месте Англии.
Что хуже всего, невозможно понять, почему один человек заражается, когда другого болезнь обходит стороной. В хороший год бывает, что умрет лишь один житель целой улицы из маленького домишки посередине. В плохой же чума накрывает всю улицу, оставив только один домик, окруженный смертью, где жгут свечи и используют все предупредительные средства, которые можно достать. Августовская жара не спадает, и становится ясно, что это плохой год, один из худших. Церковные приходы каждую ночь отправляют повозки для сбора и последующего захоронения тел; по их сведениям, за неделю погибает около тысячи человек.
Я все больше волнуюсь за себя и за мальчиков, а также за Неда в башне.
– Держитесь подальше от детей, – с беспокойством говорю я миссис Ротер и Люси, да и всем, кто приходит в Тауэр из заразного города. – Сегодня я сама о них позабочусь. И выкину белье, что принесли прачки с Темзы. Сделаю уборку в комнатах, подмету полы, и все будет хорошо.
Угрюмая Люси смотрит на меня с обидой. Скорбя по матери, она озлобилась.