— Теперь вы опять вместе, и я рада. Правда, рада. Потому что ты всегда мне нравилась.
Тусе было больно слышать эти слова. Она чувствовала себя подделкой под бывшую девушку Германа, неумелой и бездарной подделкой. Ей захотелось убежать из этого странного дома, где все принимают ее не за ту, кто она есть, и дать волю слезам.
Но вместо этого она сидела, слегка опустив голову, и слушала пьяные признания матери Германа.
— Мама, — как можно спокойнее сказал Герман. — Я хочу, чтобы ты ушла.
Мать вздрогнула, как если бы ее ударили плеткой, и втянула голову в плечи.
— Как это — ушла? Куда ушла?
— Да мало ли куда! — хриплым от болезни голосом закричал Герман. — Я просто хочу, чтобы ты оставила, меня в покое.
— Нет, ты послушай, — обратилась женщина к Тусе, как будто искала у нее поддержки и защиты, — как он разговаривает с матерью!
— Все твои слова — сплошное притворство. Ты никогда по-настоящему не интересовалась моей жизнью. Просто любишь совать свой нос, куда не просят!
— Герман. — Глаза его матери увлажнились, в голосе появились жалостливые нотки. — Не надо так.
— Уходи, не могу больше тебя видеть! — вопил Герман. — Убирайся!
Его мать повернулась и вышла.
— Мама, не надо! — услышала Туся голос Сережи.
Хлопнула входная дверь, каблуки заспешили к лифту.
Сережа заглянул в комнату и взволнованно сказал:
— Герман, она уходит.
— Скатертью дорога, — огрызнулся тот.
— Она поедет на машине, — канючил Сережа. — Скажи ты, останови ее!
— Ей же нельзя за руль в таком состоянии, — вступилась Туся. — Это очень опасно. Ты должен ее остановить.
— Туся, запомни. — Его тон был таким ледяным, что ей показалось, как будто ее окатили водой из проруби. — Я никому ничего не должен. К тому же давай договоримся — со своими родственниками каждый разбирается сам. Моя мать — это моя проблема, поняла?
Туся молчала, все ниже опуская голову. Она чувствовала себя лишней и чужой в этом доме.
— Кроме того, я устал и хочу спать. — Герман повернулся лицом к стене и накрылся одеялом почти с головой. — Не возражаешь?
— Хорошо, — сказала Туся, вставая — Я тебе завтра позвоню.
Герман ничего не ответил.
Туся вышла на улицу и вдохнула полной грудью.
Она испытывала облегчение оттого, что покинула этот непонятный дом, где люди могут кричать так громко, что барабанные перепонки, того гляди, лопнут.
«Просто у него температура, поэтому он такой раздражительный», — оправдывала она Германа. И все равно была рада, что теперь может пойти к Лизе, спокойно посидеть и рассказать обо всем, что случилось.
«Может быть, тогда все встанет на свои места?» — думала она. Ведь Лиза всегда умела находить нужные слова, чтобы успокоить подругу.