Туся плакала оттого, что смерть может стоять так близко, а люди этого и не заметят; оттого, что это может случиться с каждым, независимо от возраста и здоровья.
Она подумала о своей маме, и ей стало жутко от самой мысли. «Я бы этого не пережил а», — подумала Туся и заплакала еще горше.
Герман схватил ее за руку так, что ей даже стало больно.
— Мы ничего не могли сделать. — Он приподнялся на кровати, глаза его лихорадочно блестели. Слышишь, ничего!
— Мы могли ее никуда не пускать, — настаивала Туся. — Мы могли ее отговорить! И сейчас она была бы жива!
— Глупо и жестоко так говорить, — сказал Герман, выпуская ее руку. — Если ты такая умная, то почему ты не остановила ее? Почему?
— Да потому что ты сказал, что твоя мать — это твоя проблема, — вставая, крикнула Туся. — И потому, что я видела ее впервые и ты вообще меня не представил! И откуда я знаю, какие у вас дома порядки!
Туся снова заплакала. Напрасно говорят, что беда объединяет людей. Чаще бывает наоборот — в горе каждый чувствует себя непонятыми одиноким.
— Зачем ты встала? — спросил Герман. — Собираешься уходить?
Туся действительно хотела уйти после обвинений Германа, даже взяла свою сумку, но теперь замерла в нерешительности.
— Я тебя не удерживаю, — грустно сказал он. — Можешь идти.
Неподвижным взглядом он принялся разглядывать узоры на ковре.
— Герман, — позвала она.
— Можешь ничего не говорить, — сказал он. — Я и так принес тебе много неприятностей.
И тут на Тусю нахлынула волна необъяснимой нежности к этому странному, непонятному человеку. Она вспомнила все лучшие дни, которые они провели вместе, их поездки за город, прогулки вдоль реки… Вспомнила, как он первый раз ее поцеловал под мостом, когда над ними проносился поезд. Тогда ей показалось, что они уносятся вслед за вагонами — кудато очень далеко, где не бывает одиночества и грусти.
«Неужели все это было ошибкой? — спрашивала она сама себя и не могла поверить. — Неужели я обозналась, принимая его за близкого, единственного человека?»
Теперь, когда ему было так плохо, Герман не цеплялся за нее, не удерживал, и именно это не позволяло ей уйти, бросив его одного.
«Я не имею права на него обижаться, — решила Туся. — Главное — пережить это несчастье, а потом все как-нибудь обойдется».
— Герман, — сказала она вслух, — я и не собиралась никуда уходить.
Она села с ним рядом, взяла его за руку и ласково посмотрела в глаза. Теперь, когда он был так несчастен, так нуждался в ее тепле, он был ей ближе и дороже, чем раньше. Она коснулась его щеки, провела по растрепанным волосам…