Друг в зеркале (Воробей) - страница 4

— Ты же решил бросить курить, — продолжала канючить Алена, чтобы хоть как-то отвлечь внимание Егора от спектакля.

— Отстань, — резко сказал он. — Все из-за тебя прослушал.

Он взял пульт и прокрутил назад, чтобы еще раз увидеть лицо Туси, снятое крупным планом. Ему стало мучительно жаль, что он не сыграл в спектакле. Он смотрел на Сюсюку, и что-то очень похожее на зависть шевельнулось в нем.

Ведь это он; Егор, должен был стоять на сцене перед глазами любопытных зрителей, это ему, Егору, предназначались аплодисменты и восторженные выкрики, и, в конце концов, это он, Егор, на глазах у всей школы должен был обнимать Тусю.

Теперь, окруженная всеобщим восхищением, она казалась ему красивой и желанной, как никогда. От ярости и бессилия ему хотелось кусать локти, но вместо этого он злобно бросил Алене:

— Лучше бы пепельницу принесла.

Алена фыркнула, но встала и пошла за пепельницей, а Егор продолжал, как зачарованный, смотреть злосчастную кассету.

Больше всего на свете ему нравилось быть в центре внимания. Ему должно было принадлежать все лучшее: самые успешные родители, самая модная одежда, самая красивая девушка. Поэтому для него кассета стала сплошным издевательством, она наглядно показывала, что в жизни все может быть совсем не так.

— Вот мерзавец, — пробормотал он, сжимая кулаки. — Ну, я ему покажу.

— Ты это о ком? — спросила Алена. Она поставила перед Егором пепельницу и снова попыталась его обнять.

— О Сюсюке, — ответил он, сбрасывая с себя ее руки. — Кем он был, пока я не занялся его воспитанием? Ничтожеством, с которым никто и разговаривать не стал бы. А я, дурак, принял его в свою компанию, сделал его своей правой рукой… И чем он мне отплатил?

В словах Егора была доля правды.

Раньше Сюсюка был молчаливым, забитым, прыщавым юношей, который боялся сделать лишний шаг, чтобы не навлечь на себя недовольство окружающих. И Егор в свое время решил воспользоваться отверженностью Толи, назвал его Сюсюкой и принял в свою компанию. Он надеялся, что за это Сюсюка всегда будет ему благодарен и предан, но ошибся.

— И чего ты так переживаешь? — пожала плечами Алена. — Подумаешь — без тебя обошлось. И потом, у этой Крыловой слишком тощие ноги, того и гляди подломятся.

— Замолчи, — огрызнулся Егор.

— Если не повезло в любви, должно хоть в чем-то повезти бедной дурехе, — продолжала Алена.

— Может, ты в чем-то и права. Она и в спектакле захотела участвовать только ради меня.

— А по-моему, у нее и без тебя неплохо вышло. ожет, ты ей не так уж и нужен…

Алена нарочно хотела сделать ему больно. За то, что он так холоден с ней, за то, что интересуется другой.