Институтские могли бы поспорить, но во – первых, их моторы на месте, так что к нам претензий — ноль. Еще и докажите, что не мои бойцы внешников завалили.
Новички наши?
Наши.
Так что и институтские могут лесом, пёхом ковылять.
Одно переживаю, пришло время нашим появиться, а тут такой аншлаг. Дала задание Техне — торчать на нашей волне постоянно, если что их подлет корректировать.
Ветреный хоть технику знает, но - не пилот, в общем.
Светить Техной нам не с руки, так что заберут корабль сами. Хотя мы проверили — работает он и с дырой в боку.
Проверка получилась знатная!
Меня как всегда черти тащат не туда, куда надо.
И вот такая - я, умница, красавица, комсомолка, в эту дыру заглядываю. Не подумайте, что совсем идиотка, автомат в руках.
Только в висок сбоку мне утыкается холодный ствол.
Как есть — дура!
И опять без шлема.
Но хоть в маске.
Что такое не везет и как с этим бороться?
Секунды мне хватило, чтобы осмотреть пространство перед собой.
И только сегодня, в полной мере, я прочувствовала, как это — обливается сердце кровью. Волосы от увиденного стали шевелиться. Зубы непроизвольно удлинились, как и когти.
Вторую ногу еще не занесла через порог.
Говорить нормально я уже не смогла. Шипение вырвалось из горла, на выплюнутое в мою сторону пренебрежительное: «Внешница?»
- Тамбовсссский волк-с тебе внешшшшник. Пукалку опустил-с.
Маску я сама сорвала. Дышать тут совсем невмоготу. А пулю, после увиденного, мне получить не страшно.
Видит бог, казематы гестапо, мягко говоря, более дружелюбны к арестантам.
И уже поворачиваясь к нашим:
- Андроида, спека, молодежь отсюда кыш.
Видно было в моей интонации что-то, что и пистолет у лица пропал, и мои исполнили не просьбу, а приказ секундально.
В грузовом отсеке три круга с креслами, а в них — квазы. Катетеры, вместо туалета, назовем их так, уходят куда-то в пол. Из вен тоже торчат провода, видимо кормят капельницами и тут же забирают кровь. По всему периметру тонкая сеть, сейчас нарушенная, видимо оттуда один арестант вырвался, через брешь.
Торсы голые, потому видно — первый круг мужчины, второй женщины, третьи подростки, возрастом выше четырнадцати — пятнадцати лет. Внутри последнего круга агрегат… пыточный. Нет хуже. Гаже. К нему я и метнулась.
Наступив на распростертое тело.
Тело застонало. Я ухватила эту пакость за плечо, буквально вырывая ключицу. Завыл гад… ирод… ушлепок…
ничего, комбинезон выдержал рывок, значит не успеет сдохнуть. Последний живой гулл.
В агрегате, напоминающий огромную мясорубку, торчит торс ребенка, сколько ему лет? Ребенку с глазами старика. А в этих глазах плещется — боль. Жгучая, режущая, кромсающая мою душу, на ребенка смотрит из круга женщина, не отрывая взгляда, полностью седая. Никогда не встречала седого кваза.