— Знаете, товарищ Скромный, чтобы остановить паровоз на полном ходу, надо правильный сигнал подать и верный семафор закрыть, остальное сделает машинист. А бежать поезду навстречу и руками упираться — глупо. Раздавит, не заметив. Так вот, сигнал мы подали. Если Чернов не дурак, разберется и сам. Если дурак — заслужил свою судьбу.
— А мы, значит, на следующий семафор теперь? А откуда вам известно, где он?
— Вот сами и посмотрите. Черт его знает, выйдем ли мы изо всего живыми, однако же поручусь за полное отсутствие скуки.
Скромный поднял книгу, отряхнул от влаги, сунул за пазуху френча. Проворчал:
— Можно еще стрелку перевести.
— Это уже высший уровень, это и есть моя конечная цель. Вы планируете провести в Москве пятнадцать суток. Я же тут на пятнадцать лет, а то и семнадцать… Ну что, пошли?
Скромный выпрямился и снова поежился.
— Думается мне, на простую уголовщину вы не позовете. Будь что будет! Пошли!
Около десятка фонарщиков с тележкой и лестницей приблизились по дальней стороне улицы. Время настало бандитское, а керосин фонарный вздорожал — вот и ходили толпою. Двое фонарь зажигают, прочие сторожат кто со шкворнем, кто с оглоблей, кто с ножом, а кто уже и с наганом. Несколько настороженно поглядев на матроса и спутника, фонарщики ловко прислонили стремянку; самый легкий и тощий кошкой взлетел по ней, откинул тяжелый колпак литого стекла. Отвернул газовый кран, поднес фитиль. Убедился, что пламя ровное, без рывков и хлопков. Закрыл стеклянный колпак, скользнул по лестнице вниз; товарищи его без единого слова или приказа уложили стремянку на невысокую тележку и повлекли к следующему фонарю.
В колышущемся желтом свете Корабельщик указал дубовую дверь парадного:
— Вторая Мясницкая, собственный дом вдовы Собакиной. Нам во второй этаж.
Подошел и уверенно бухнул в дверь кулаком.
— Гей, кто там? — отозвался злой от испуга дворник.
— Сам ты гей, — буркнул матрос. — Открывай, к Андрею Андреевичу во второй этаж мы.
— А откуда вы и кто такие?
— Тебе как, мандат на лоб прибить или Железного Феликса прямо сюда вызвать? А то, может, через дверь пальнуть? Открывай, пока добром прошу. Не боись, не арестовывать пришли. Разговор есть.
— Упыри, — пробурчал дворник, — сущие упыри, кровопийцы, как есть. Не днем, ночами приходите.
— Не глупи, дед, — оказавшись в парадном, Корабельщик заговорил тем же добродушным голосом, что и в штаб-квартире эсеров. — Зачем всякому знать, какие у Андрей Андреича гости? Знаешь ведь, кто он есть — а кто мы.
— То-то, что знаю, — не сдался дед. — Его благородию такие, как ты, раньше только могли в ножки поклониться. А нынче ишь, хозяевами стали.