Мрачный словно туча Джонс кивнул. С ним говорили, будто он преступник. Нет! С ним разговаривают, как с куском дерьма! Чертовы расисты! И куда, спрашивается, подевалось «мистер» или «сэр»?
– Вам ясно? – с раздражением в голосе спросил самый высокий из тройки встречающих борт.
– Ясно.
– Тогда следуйте в зал ожидания, и без задержек. Он в главном здании вокзала, а оно прямо напротив. Со шпилем. Да позаботьтесь, чтобы ваше животное не мозолило нормальным людям глаза.
Андрей не понимал, о чем разговор. Трындят на английском. Ясно, что Рамиресу тут не рады: насыпают американцу по полной программе, а он только мямлит и мотает башкой. Да про Ливадова, должно быть, говорят как о двуногой вещи. Это чувствуется.
На трапе показался морпех. Он окликнул одного из наемников по имени. Томом, кажется, назвал и пригласил подняться на борт. Троица в экзоброне разом потеряла к Джонсу и его собственности всякий интерес. «Белоголовые» направились внутрь конвертоплана.
Ливадов хмыкнул. Армейцы что-то подогнали. Наркоту, наверно, а может, морпехи сами жаждут прикупить кое-чего. Впрочем, не его это дело, и совершенно наплевать, принимают здешние янки какую-нибудь дурь либо сами толкают ее коллегам по опасному военному бизнесу.
Укол боли вернул задумавшегося Ливадова к реальности. Рамирес уже хромал к вокзалу. Не утруждая себя позвать русского по-человечески, он просто потащил раба за собой, причинив тому боль.
– Ничего! – Андрей посмотрел на американца и сразу двинул за Джонсом. Спорить с ним не о чем. Не время и не место для выяснения отношений. Зато себе он мог пообещать, что, когда вновь получит свободу, долго Артур Джонс не проживет.
Мимо прошли двое с погасшими взглядами. Молодая женщина и мужчина средних лет в рабских ошейниках. Одеты в грязные застиранные комбинезоны и разношенные ботинки, головы обриты, худые. Абсолютно покорные судьбе. Андрей выругался и сплюнул. Таким становиться он не желает. И не станет!
Ливадова накрыло. Вспомнился Дагестан и те непростые деньки, которые пришлось пережить на втором месяце службы во время контртеррористической операции. Вспомнилось все или почти все, что с ним сталось в двадцать третьем веке.
Нет! Он не раб, даже когда на нем ошейник! Он или умрет, или получит свободу.
Но первым сдохнет Джонс! Ненависть захлестнула Андрея, он ускорил шаг, чтобы догнать американца.