Пациенты взяли фломастеры и принялись что-то сосредоточенно рисовать. Даже Андрей взялся за дело. С пустыми листами сидели только два человека — я и Оля. Женщина по-прежнему оставалась безучастной к происходящему.
Чтобы не казаться белой вороной, я достала черный маркер и кое-как начертила корявый гробик, а в центре поставила крестик — чтобы был понятен замысел художника. Рядом изобразила желтый цветочек — как рисуют дети в детском садике. На большее моих художественных способностей не хватило.
Я заглянула в лист Андрея — тот сосредоточенно рисовал разными маркерами книжку. Меня заинтересовало, что он хочет изобразить, поэтому некоторое время я наблюдала, как молодой человек умело вырисовывает обложку, а потом пишет название книги. Его рисунок меня заинтриговал.
— Надо же, как реалистично получилось, — заметила я, когда Андрей закончил свое произведение. — Ты умеешь рисовать?
— Так, я бы не сказал, что умею, — улыбнулся тот, нисколько не рассердившись на меня, что я подглядываю. — Когда-то в художественную школу ходил…
— Это — страх? — уточнила я, кивнув на изображение книги.
— Нет, это — радость, — возразил Андрей.
— А почему ты нарисовал книгу «Стихи Есенина»? — удивилась я.
Андрей снова посмотрел на меня, на этот раз его взгляд был внимательным и серьезным. Потом он тихо ответил:
— Потому что, когда я вижу сборник стихов Есенина, это означает, что ты где-то рядом…
После сеанса психотерапии почти все больные разошлись по палатам. Я говорю — «почти», потому что Максим Григорьевич попросил Олю остаться на индивидуальный сеанс. Я поняла, что психолог попросту не справился с моей соседкой, так как она не выполнила абсолютно ни одного задания. Наверняка Максим Григорьевич решил индивидуально пообщаться с женщиной — на его месте я сделала бы то же самое.
Андрей предложил посидеть в общей гостиной, я согласилась. Работал телевизор, но никто его не смотрел. Хмурая Вера Алексеевна сидела на кушетке неподалеку от стола и равнодушно разгадывала сканворды в каком-то журнале. Было видно, что делает она это только потому, что надо занять чем-то руки и наблюдать за пациентами. Мы с Андреем сели за стол, достали шахматы. Разговаривали тихо, чтобы до Веры Алексеевны не доносились наши слова. Да, это была очень странная партия со странными фигурами и странными комбинациями…
На мой мобильный телефон пришло сообщение от тетушки Милы, которого я так долго ждала. Тетя писала, что она по-прежнему в Австрии, занимается тем, что при помощи своих кулинарных талантов пытается пробудить вкус к жизни у несчастного Кирилла Васильевича. Я поняла, что рано или поздно ей это удастся — никто не останется равнодушным к тем яствам, что готовит тетушка. Ее сообщение здорово подняло мне настроение — ведь я все-таки переживала за тетю Милу, а теперь была рада, что до моей выписки она пробудет в Австрии.