Тот сбросил рюкзак и кожаную куртку и теперь отстегивал ножны, жалуясь:
— Эта чертова шпага жутко мешает. — Он глянул на Айрин и встретился с ней взглядом. — Ерунда все это, выдумки, — сказал он и покраснел. — Спектакль.
— Я знаю.
Но голоса их утонули в тишине, и оба они неловко примолкли.
— Ты не чувствуешь… — Он поколебался и спросил с неловкой деликатностью: — Того страха?
— Пожалуй, нет. Я просто нервничаю, но не… Мне кажется, будто оно повернулось к нам спиной.
Наконец Хью, к собственному большому удовлетворению, удалось отстегнуть шпагу; он провел рукой по волосам и облегченно вздохнул: «Уф!»
— А ты никогда этого не чувствовал? — спросила она с любопытством.
— Пожалуй, нет.
— Хорошо.
— В последний раз, когда я переступал порог, мне было как-то странно, неприятно, я даже в панику ударился. А все потому, что боялся заблудиться. Это ведь, наверно, не то, а?
Она помотала головой:
— Ничего общего. У меня скорее ощущение, что вот-вот налетишь на такое, чего видеть не хочется.
Он скорчил рожу.
— Это ужасно, — сказала она. — А вот заблудиться здесь я никогда не боялась. Я всегда знаю, где проход. И где Город. И где Столица, наверно.
Он кивнул:
— Они все находятся на одной оси. Но тогда, когда я прошел дальше за порог, я эту ось потерял. Все казалось одинаковым. Я даже того родника не узнал, когда через него переходил. Если бы я тогда не встретил тебя…
— Но ты же уже вышел на тропу — почти. Скорее всего ты просто запаниковал и перестал соображать.
— Когда они сказали, что я должен пойти в горы, а значит, отклониться от оси, я чуть было снова в панику не ударился. Когда ты пообещала пойти со мной, это было… Ты же знаешь. Как путь к спасению.
Он пытался выразить свою благодарность, но она и сама не знала, можно ли ее благодарить.
— А что ты хотел сказать, назвав это спектаклем?
— Не знаю. — Он стоял, глядя вдаль, на противоположный край луга. Перед ним расстилалось огромное пространство, заросшее высокой травой без цветов, серебристо-зеленой в неизменном сумеречном свете, чуть-чуть колеблемой ветерком. Ни единой птички, ни клочка облака в небе. — Наверно, я имел в виду шпагу.
— Ты думаешь, она тебе не понадобится?
— Понадобится? — Он посмотрел на нее с довольно-таки глупым видом.
— А для чего же она? Наверно, предполагалось, что ты с кем-то будешь сражаться?
— Не знаю.
— А что, если сражение и вообще немыслимо или бессмысленно? Если здесь, наверху, что-то есть — какое-то существо, нечистая сила или что-то там еще, почему они не сказали нам, что это? Может, с этим и сражаться невозможно?