Она по-прежнему владеет миром: на ее узких улочках тесно от китайцев, индусов, африканцев, русских и японцев.
Город, обрученный с морем. Каналы подобны магистралям в часы пик — вода рябит от черно-золотых изящных гондол. Гондольер — одна из старых и самых уважаемых венецианских профессий. Не только веслом искусно орудует гондольер. Легкий толчок ногой от каменной стены палаццо — изящное неприметное движение, особый профессиональный изыск… Ночные гондолы, качающиеся у верфи на привязи, всплескивают как большие сонные рыбины.
Ночь светла; в небесном поле
Ходит Веспер золотой.
Старый дож плывет в гондоле
С догарессой молодой.
Каналы — кровеносная система Венеции, а ее сердце — площадь Святого Марка — пульсирует в такт набатных ударов, что отбивают бронзовые мавры по колоколу, водруженному на часовой башне. Вот уже седьмое столетие…
Фёдор Достоевский был так поражен великолепием площади Святого Марка, что, по его словам, «не сходил с нее четыре дня».
Титул богатейшей столицы мира, дарованный ей в 1420-м, Венеция, эта легкомысленная красавица, будто веер случайно обронила в воды Гранд-канала. Но оставила за собой иной — самого загадочного и романтического города на земле. Сколько поэтов минувших эпох слагали баркаролы в ее честь!
Венеция всегда в маске. Словно капризная дама она постоянно меняет их, не желая быть узнанной. Явное кокетство! Ведь подобно Коломбине, актрисе из комедии дель арте (комедии импровизаций), она предпочитает украшенную золотом, драгоценными камнями и страусовыми перьями полумаску, лишь оттенявшую ее прекрасные черты.
Тициан, Тьеполо, Каналетто, Гарди — всего лишь пажи Прекрасной Дамы Венеции. Или кавалеры, поддерживающие ее, точно парящую над землей на своих неимоверно высоких туфельках-платформах.
Венеция под покровительством муз. Да и сама она обратилась в музу — рыжеволосую красавицу в темно-синем бархатном платье, что царственно взирает с полотен и фресок парадного зала Дворца дожей.
Но в жизни красавицы были и поистине черные дни. Не оставила город своей «августейшей милостью» и «Догаресса Чума», — в жертву ей принесены тысячи венецианцев, в их числе гордость и слава Венеции — великий Тициан.
За снятый «урожай» чума весьма своеобразно отдарила венецианцев: это и величественный храм Санте Мария дель Салюте, возведенный в честь избавления от «черной царицы», без коего венецианский пейзаж уже немыслим; это и… карнавальный костюм «Доктора Чумы», схожий с хищной птицей с длинным клювом-носом, куда закладывались благовония и снадобья, якобы защищавшие от страшной болезни, черным плащом-балахоном, шляпой и палкой-клюкой в руке, дабы не прикасаться руками к обреченным… Спустя столетия средневековый ужас намертво въелся в полы маскарадного плаща, в чумные годы выделявшего из толпы венецианского доктора.