— Мелочи я все делал, — ярился Церетели. — Вот где размах! Я уже вижу огромный столб из невесомых глыб, прорезающий все слои Шаданакара.
— И ангелы, конечно?..
— Ангелы? Конечно, ангелы. Очень много ангелов!
— И все с трубами?..
— С большими трубами, — не унимался мастер.
— А вообще-то, видимо, и Союзы понадобятся, — раздались совсем трезвые голоса. И вроде бы уже где-то стали составлять списки.
Сам великий Хохолков вдруг опять воскрес и засуетился: «Гимн обязательно потребуется — „Боже себя храни!“ — прекрасное начало. Эх, „союз нерушимый“ — мощнейшие слова. Но может, и они прилепятся. Как там все устроено? Оглядимся. Звук нужен грандиозный. Музыка сфер».
И поэты тормошили лиру:
— В начале было Слово!.. И Слово было у Бога!.. Вот, вот оно: Слово — Бог, Бог — Слово, а дальше-то… Проклятые муки творчества!
— Ну, мне с моими хриплыми ухабами райского пения не потянуть, — хохотала великая примадонна. — Тут нужно тихонечко, все словечки выпевать. Это уж пусть Кристина.
Как всегда, практичней всех были проститутки:
— Не дрейфь, бабы! Эти люди кончатся, другие нужны будут. Как крикнет Господь: «Плодитесь — размножайтесь!», сразу засуетятся производители: «Где чрева свободные?» А вот они чрева свободные, уже тепленькие. Да, если нас хорошо попросить, мы в серию пойдем — тройни рожать…
— Заболталась, мать. Без клиента останешься.
— А это что! Вон как глазенки набухли. Виден сокол по полету, а молодец по соплям. У него «зеленые» -то из носа капают. Кра-а-савец! Ты вот это потрогать хочешь? Да не трясись. Это же голая грудь, а не голый провод.
В этих шумных бестолковых разговорах исчезновение людей представлялось уже делом обыденным, вроде очередной повинности.
— А дети-то как же? Дети-то за что?
— Дети — ангелы…
— Ничего себе ангелы, в нашей дебильной школе…
— Это тоже ваш грех, — упрекали поучающие, — но ничего, все образуется. Будет идти очищение, с ними будут заниматься…
Разговоры, действительно, становились привычными. Ну, исчезновение и исчезновение. Подумаешь. Может, все это через тысячу лет, а мы тут дергаемся.
Может, опять власти головы морочат, а сами хотят под шумок собственность перелопатить.
И вдруг как гром — новый сюрприз.
Две армии на востоке уже несколько дней стояли нос к носу, распаляясь до точки взрыва. Арсеналы готовы были лопнуть. Моторы ревели и ждали отмашки. Политики зашли в тупик и вяло тявкали в безопасном тылу.
Нарыв созрел — вот рассветет и загрохочет.
Но наступило утро, а с ним полнейшая тишина. По совершенно пустым передовым шелестел легкий ветерок.
Исчезло все: люди, техника, уродливые сооружения. Земля лежала ровная, в траве и цветах. Деревья качали мирными ветками. Райский безмятежный уголок, никогда не знавший ни взрывов, ни лязганья гусениц, расстилался перед глазами группы растерянных зрителей.