Картина маслом, сука.
Эмма, сама обалдевшая от произошедшего, на несколько мгновений растерялась. Затем сразу начала хватать ртом воздух, пытаться закрыть руками грудь и скрестить ноги, одновременно нагибаясь за своим горе-полотенцем.
А я продолжал стоять. Я и мой член. Колом. И только челюсть упала.
– О боже!!! – Жена наконец подхватила свое странное одеяние и начала кутаться в него, причитая: – Какой стыд, какой позор. Мамочки… Ох! Мне так неловко, прости, прости, прости…
Я сам не понял, как шагнул к ней, поймал в объятия и прижал к себе, хрипло попросив:
– Перестань метаться.
Она послушно затихла. Подняла ко мне лицо и… да! Снова прикусила и без того истерзанную губу. Я мотнул головой:
– Не так. Сейчас покажу.
И впился в ее губы. Жадно, до боли. Вторгся языком в ее рот, исследуя его, словно впервые. Казалось бы, у нас уже был секс, но эта девушка все еще оставалась для меня тайной. И я с удивлением понял, что хочу ее разгадывать. Медленно и со вкусом. Особенно теперь, чувствуя, как руки Эммы нерешительно легли мне на грудь, скользнули выше и обняли шею. Из горла вырвался не то стон, не то хрип. Так хотел ее, что не оставалось сил на прелюдии. Но и пугать ее нельзя…
Оторвавшись от сладких губ, перешел к шее, проложил дорожку из поцелуев, исследуя нежную кожу с ярким ароматом цитруса и отодвигая в сторону влажные после душа волосы. Приспустил полотенце, коснулся большими пальцами маленьких розовых сосков и чуть не кончил, мать ее! Нельзя держать Хьюго Мальбони голодным так долго, девочка!
Она тихо вздохнула от моей ласки и…
В дверь позвонили.
Эмма
О господи! Я же хотела его только подразнить, а что вышло? Меня вовсю лапали, и кто? Мой муж! И что еще хуже – мне нравилось!
От этой мысли становилось одновременно жарко, стыдно и смешно. Потому что кому, как не мужу, можно позволять подобное, и в то же время тот факт, что знаем мы друг друга всего ничего – пугал.
Поэтому, когда прозвучал звонок в дверь – это показалось спасением.
– Я открою! – пробормотала, подхватывая полотенце и запахиваясь в него, будто я – улитка, а оно – моя раковина.
– Наверное, ужин! – предположил Хьюго, и голос его прозвучал недовольно.
Я же поскорее поспешила к двери: ужин так ужин. Хоть какой-то способ отвлечься, лишь бы не испытывать эту жуткую неловкость.
Поэтому, распахивая двери, я была готова к чему угодно, но не к Рите, стоящей на пороге.
Я аж замерла.
Она же смерила меня долгим взглядом, особенно долго задержавшись на полотенце, и только потом произнесла:
– Доброго вечера, миссис Мальбони. – Мне показалось, за ее словами скрывалась издевка. – Простите, что поздно, но ваш муж поручил мне задание.