. Это дало время, чтобы собрать, вывезти и захоронить все, что разнеслось по окружающей территории, в том числе погибшие деревья из Рыжего леса. Другие предложения по дезактивации леса – например, сжечь деревья – не были приняты, поскольку ветер и дождь продолжили бы распространение зараженных частиц
[239]. Самые мощные транспортные вертолеты России круглосуточно облетали территорию, сбрасывая специальный полимерный композит для пылеподавления, чтобы подвижная техника не поднимала пыль в воздух, и ликвидаторы могли снимать верхний слой почвы для захоронения, а чтобы предотвратить разнос радиоактивных частиц автотехникой, в зоне прокладывали новые дороги
[240]. Вдоль этих дорог на определенном расстоянии друг от друга расставили милицейские посты. Вооруженные дозиметрами и специальным дезактивирующим спреем, постовые окатывали этим спреем все проходившие мимо грузовики, легковые машины и бронетехнику. Принимали и еще более радикальные меры: например, самые зараженные деревни сносили бульдозерами и захоранивали, причем некоторые приходилось перезахоранивать дважды, а то и трижды
[241]. Тысячи зданий, которые минула эта участь – включая весь город Припять, – тщательнейшим образом обработали химреагентами, а на улицах положили новый асфальт. На самой АЭС целиком заменили весь верхний слой почвы и все дороги. Вывезли и захоронили в общей сложности 300 тысяч кубометров грунта, а места захоронения залили бетоном. Это потребовало долгих месяцев работы. Ситуацию усугубляло то, что всякий раз, стоило в радиусе 100 километров от станции пройти дождю, появлялись новые пятна серьезного заражения благодаря тому, что лилось на землю из радиоактивных туч.
Охотничьи отряды неделями прочесывали зону, отстреливая брошенных домашних животных, которые уже стали сбиваться в стаи. Это было необходимое зло, чтобы избежать распространения радиации и нападений на ликвидаторов, а также спасти от страданий самих животных. «Первый раз приехали – собаки бегают возле своих домов. Сторожат. Людей ждут, – вспоминал Виктор Вержиковский, председатель Хойникского добровольного общества охотников и рыболовов. – Обрадовались нам, бегут на человеческий голос… Стреляли в доме, в сарае, на огороде. Вытаскивали на улицу и грузили в самосвалы. Оно, конечно, неприятно. Они не могли понять: почему мы их убиваем? Убивать было легко. Домашние животные… У них нет страха оружия, страха человека»[242]. Не все погибли от рук охотников. Николай Гощицкий, инженер, приехавший в начале июня в командировку с Белоярской АЭС, встречал во время поездки избежавших пули животных. «[Они] ползали по земле, полуживые, истерзанные болью… Птицы, как будто вылезшие из воды, с куцыми, свалявшимися перьями – ни летать, ни ходить… Кошки с нечистой, словно прожженной местами шерстью, и тоже не могут ни есть, ни пить толком»