— Я не хотел принимать Сергея Ивановича, — сказал Громов. — Это нетипичный для моих курсов случай. Но Сергей Иванович так упрашивал…
— И столько плачу за право присутствовать на этих беседах, — перебил Черепах. — Только здесь, в этом подвале, я ощущаю себя полноценно живущим. Там… — Он показал вверх и в сторону. — …Там я доходяга, инвалид, по которому могила плачет. А здесь на общем фоне я здоровяк и долгожитель. Сколько за этот год интересных людей повидал. И пережил. Вас, бог даст, всех тоже переживу… Ой, как они на меня смотрят!
Он зашелся от смеха, перешедшего в поперхиванье.
Что правда, то правда: мы, все четверо, даже травоядный Баранчик, одинаково сдвинули брови, а Гюрза даже зашипела — того гляди жало высунет.
— Брэк, — поднял руку Громов. — Спасибо, Сергей Иванович. Достаточно. Вы думаете, что я пускаю вас сюда из-за денег, а на самом деле вы исполняете очень полезную функцию раздражителя, без которого не может эффективно работать ни одна группа. Но смотрите не переборщите. А то Оксаночка вас прикончит, и я потеряю сразу двух пациентов. Какой это будет удар для моей самооценки и репутации!
Кажется, Черепах в самом деле троллил нас вполне сознательно. Во всяком случае, он немедленно перестал хихикать, положил ногу на ногу и умолк.
— Разминка закончена, — легко сказал Громов. — Я понаблюдал за вами, Николай. И, пожалуй, готов сказать, в чем заключается ваша главная проблема. В какой именно точке сконцентрирован эпицентр вашего страха. Если мой диагноз верен, это будет означать, что ключ у нас в руках. Останется лишь вставить его в замок и повернуть.
Я пожал плечами.
— Умирать страшно. Как любому человеку. Вот и вся проблема.
— Страх — одна из наиболее сложных, многонюансных эмоций. — Громов грустно улыбнулся. Я начал привыкать к этой его странной улыбке одними глазами. — С моей точки зрения, страх — это, собственно, даже не эмоция, это болезнь. Страх опаснее и вреднее любого физического недуга. Он мучает, парализует, убивает. Но если есть болезни, не поддающиеся излечению, то элиминировать страх всегда можно. Надо лишь правильно установить патогенез. Вам, Николай, только кажется, что вы боитесь смерти. На самом деле, если я правильно в вас разобрался, вы боитесь совсем другого.
— Чего это «другого»?
Я не мог взять в толк, к чему он клонит.
Громов поднял ладонь: погодите, не перебивайте.
— Корень проблемы в том, что вы храбрый человек. Привычный к риску. Я и сам был таким же. Мне легко вас понять. Вы ведь, выражаясь пафосно, не раз смотрели смерти в глаза?
— Приходилось…