Громов на несколько секунд закрыл глаза. Понял, что не выкрутится.
«Ах, Лана, Лана, — думал я. — Почему ты мне не доверилась? Пусть я полупокойник, но я бы успел тебя спасти. А теперь мне остается только отомстить…»
Я вынул из-за пояса пистолет, военный трофей. Щелкнул предохранителем. Глаза убийцы открылись. Они напряженно смотрели на меня.
— Ммы-ммы-ммы, — сказал Громов.
— Ладно. Я сниму скотч. На две секунды. Чтоб ты мог ответить мне на один вопрос. От этого будет зависеть еще одна жизнь. Твой обсосок, — я показал дулом на ассистента, — знал, что ты собираешься убить Лану?
До этого момента ассистент сидел тише мышки, только глазами хлопал, а тут тоже зугугукал, зашевелился.
— Коротко: да или нет?
Я наполовину отодрал клейкую ленту.
Громов быстро сказал:
— Вы видели, как она на меня посмотрела?
Выругавшись, я приклеил скотч обратно. При моей работе я повидал немало отморозков, но такой фантастической гадины еще не встречал. У него был шанс спасти своего помощника. Вместо этого Громов решил покуражиться — напомнить мне, как Лана приходила к нему прощаться. Наверное, надеялась его разжалобить. А он бросил ей вслед: «Не будем отвлекаться».
— Торжествуешь? — Я приставил ствол к его лбу. — Сгинь, нечисть.
* * *
— Лев Львович… — Я задыхался. Из-за этого речь получалась прерывистой. — …Очень больно. Капли все-таки убили сулажин. Я долго так не выдержу… Вы обещали…
— Черт, — сказал он. — Я тебя предупреждал! Опиши симптомы. Как будто в животе моток колючей проволоки, и она всё время распрямляется?
— Да. Вы мне поможете? Вы обещали, что я не буду мучиться. Что нужно сделать?
— Ты знаешь, я слово держу. Не волнуйся. Но, может быть, все-таки объяснишь, зачем тебе понадобилось идти на такой риск? Что за необходимость?
— Объясню. С удовольствием. Я еще и поэтому звоню… — Я подавил стон. — Знаете, Лев Львович, я нашел отличный способ умереть без страха.
— Какой?
— Совершил напоследок один хороший поступок. Освободил белый свет от ужасного мерзавца.
— Что значит «освободил»?
— То и значит. Приставил ему пушку ко лбу. И вышиб мозги. Вон, вся стена в брызгах. Заглядение.
Лев Львович вздохнул.
— Это у тебя, Николай, сухие галлюцинации пошли. Среди бела дня. Реакция на химическое подавление сулажина.
— А-а-а! — я подавился криком. — Пожалуйста! Всё, больше не могу! Помогите, иначе я себе тоже башку прострелю! Вы говорили, что это не слишком надежный способ…
— Есть способ лучше. Он у тебя в кармане. Если ты, конечно, не оставил сулажин дома.
— Нет. Он всегда со мной. Ы-ы-ы! Ради бога, Лев Львович… Что мне делать?