— А это правда, что анаррести имена дает компьютер?
— Правда.
— Как это ужасно — получить имя от какой-то машины!
— Почему ужасно?
— Но это же так механически, так неличностно…
— Это неверно. Что может быть более личным, более характерным для тебя, чем имя, которого нет больше ни у кого на планете?
— Ни у кого? Вы единственный на Анарресе Шевек?
— Пока я жив, да. Но до меня были и другие.
— Родственники, вы хотите сказать?
— Мы не особенно хорошо знаем своих родственников; видите ли, все мы считаемся родственниками. Я не знаю, кто были эти другие Шевеки; помню только одну женщину — она была из Первых Поселенцев. Это она изобрела подшипник, которым до сих пор пользуются у нас в тяжелом машиностроении, он так и называется: «шевек». — Шевек снова улыбнулся: — Очень неплохой способ увековечить себя.
Веа покачала головой:
— Господи! А как же вы отличаете женщин от мужчин?
— Ну, у нас есть некоторые испытанные способы…
Секунда — и она снова от души расхохоталась. До слез.
Потом вытерла глаза — от холода ресницы слипались — и сказала: — Да, вы все-таки действительно неотесанный нахал!.. А что же, они вот так и решили взять себе эти искусственные имена и придумали новый язык, чтобы отказаться от всего старого?
— Поселенцы Анарреса? Да. По-моему, они были неисправимыми романтиками.
— А вы разве нет?
— Нет. Мы очень прагматичны.
— Но ведь можно быть и романтичным прагматиком, — сказала она. Он не ожидал от нее столь глубоких мыслей.
— Да, пожалуй, — кивнул он.
— Что, например, может быть более романтичным, чем ваш прилет сюда — в полном одиночестве, без гроша в кармане да еще с намерением выступать от имени своего народа?
— Увы, я слишком скоро оказался полностью развращен вашей роскошью!
— Роскошью? В университетском общежитии? Господи! Дорогой мой! Они что же, ни разу не сводили вас ни в один приличный дом?
— Меня водили во многие дома, но все они так похожи! Я бы очень хотел наконец получше узнать Нио Эссейю. Я видел только внешнюю ее сторону — так сказать, нарядную обертку. — Он использовал это выражение, потому что с самого начала был восхищен привычкой обитателей Урраса буквально все заворачивать в чистую красивую бумагу или пластик, класть в нарядную коробку или оборачивать фольгой. Белье из прачечной, книги, овощи, одежда, лекарства — все попадало к нему в руки красиво и надежно упакованным. Даже пачки писчей бумаги были в пестрых пакетах. Словно предметы ни в коем случае не должны были касаться друг друга. У него и самого уже возникло ощущение, что и сам он тоже давно и весьма аккуратно упакован в красивую обертку.