Дерас раздал последние указания помощникам и собрался уже отправиться дальше, как его остановил подъехавший барон Иллан. Вечно попахивающий неизвестно откуда берущимся алкоголем баронишко никак не отцеплялся от рукава архимага, следуя за ним по пятам, словно едва вылупившийся птенец. Даже в гости к Лит набился, набравшись и уснув пьяным сном ещё до того, как архимаг перешёл к обсуждению проблемы северных лордов.
— Что происходит? Почему мы заходим в город, лорд архимаг? — обеспокоенно спросил Иллан.
— Ты с солдатами должен быть на южной стене через час. Время пошло.
На этой фразе Дерас подстегнул коня и понёсся вперёд. Образы в голове замелькали всё чаще, пробуждаясь из многолетней спячки на задворках сознания. Мог ли Дерас снова стать тем безрассудным юнцом, прокатывающим по полю боя огненный шторм? Даже спустя декады опыт подскажет нужные жесты для магии, а память нашепчет на ухо нужные слова, чтобы пробудить в старике ярость. Прошлая война с гарпиями стала его кузницей, придала ему форму, закалила. Больше никто из десятков тысяч солдат на южной границе не мог сказать того же о себе. Схожий отпечаток Дерас видел только в лицах ветеранов, побиравшихся на столичных улицах, пока карета несла архимага мимо.
Пальцы самопроизвольно задвигались, желая выплеснуть скопившуюся внутри силу. Лишь намотанные на запястья поводья удерживали Дераса в действительности, пока он накручивал в себе злость. Раздувал её из углей, смиренно тлевших по воле Ульфа десятки лет.
Этого не рассказывают солдатам — ни стражникам, ни профессионалам, ни спешно набранным добровольцам, — они должны понять это сами. У солдата всегда два оружия: меч, да кинжал. И если меч всегда направлен на врага, вбирая в себя душевные силы хозяина, то кинжал всматривается ему же в сердце и движется лишь в ответ на проявленную слабость. Чем глубже вязнет кинжал, тем беспощаднее сечёт меч. Чем твёрже рука, тем быстрее выщербленные в груди сожаления заполнятся запёкшейся кровью и станут неразличимы.
Из Дераса торчала лишь рукоять.
Миновав жилую часть города, архимаг вывел лошадь к штабу командования. Штаб представлял собой неказистое одноэтажное здание без окон, зато с целым отрядом стражи на единственных дверях. Никакой лазутчик или шпион не прошмыгнёт мимо, даже если при нём не будет крыльев.
Выпрыгнув из стремени, архимаг поморщился от того, как заныли ноги. Проглотив боль, он твёрдым шагом ворвался к лордам и офицерам, ответственным за оборону Триана. Те не сразу заметили его, оказавшись по горло в трясине излишних споров.