— Макз всё ещё на иголках. Архимага не было видно, — сказал генерал.
— Иными словами, он исчез, — Нирэйн не мог не вспомнить разговор с Летаром. Убийца был прав, архимагу ничего не стоит сбежать и спрятаться.
— Он мог затаиться до самой осады. С учётом… — Люциан вздохнул, не слишком-то желая признавать за врагом способности, играючи решающие исход войны. — С учётом его возможностей, мы можем лишь гадать, так и не узнав истинные его побуждения.
— Потрясающе, Люциан. Однако побуждения нам известны — он садист и психопат. Всё, что он делает, тешит эти черты его небогатого состава личности.
— Недооценка врага — самая страшная ошибка командующего.
Нирэйн помрачнел и взмахом руки предложил пройтись, чтобы их никто не услышал. Как только они начали неторопливое движение вдоль лагеря, он признал свою слабость:
— Недооценка ли… Скорее слепая вера в его несовершенство. Если не эта вера, то мне ничего не останется. Даже не знаю, как будет лучше: отчаяться, представив противника всесильным, или откровенно сглупить, представив что-либо меньшее, — Люциан был единственным человеком, которому Нирэйн решился это сказать напрямую. — Знаю только, что сидеть сложа руки я не способен в любом случае. Дьявол, я совершенно не уверен в том, что творю. Пока всё идёт гладко, но в один момент может обернуться фатальными последствиями.
«Ни черта не идёт гладко, за эту скоротечную войну вся семья успела почувствовать гнилостное дуновение смерти. Кто-то даже несколько раз. Считается ли это успехом для военного времени?»
Люциан глубокомысленно хмыкнул.
— Вполне здравые рассуждения, — заверил он. — И столь же тупиковые. А ведь вы, милорд, не производите на меня впечатление того, кто способен рассуждать в прискорбно скучных рамках здравости.
— Что-то я не уверен, стоит ли мне проглатывать этот комплимент. Многовато иронии на мой вкус. Но я рад, что вы способны допустить мысль об унылости разумного подхода.
— Это приходит с опытом. Иногда… иногда нужно просто интуитивно схватиться за протянутую тебе руку, вместо того чтобы обдумывать, а удержит ли она твой вес.
Нирэйн присвистнул, мгновенно раскусив смысл сказанного:
— Неужели я произвёл впечатление? Чем же? Спасением матери?
Люциан промолчал.
— Да, вот оно, — Нирэйн усмехнулся. — Может и в гвардию меня хотите принять? На должность старшего офицера?
— Боже упаси, нет! — выпалил генерал. — Вы! В моей гвардии? Нет!
Лорд смешался, и из его глаз ушёл проблеск вдохновения. Он-то думал, что их с генералом отношения успели наладиться. Неподдельный ужас во взгляде собеседника заставил его переменить мнение.