— Буду ждать, угощу пирогами, — не раздумывая, ответила она.
Лида знала Семенова как человека стальных нервов. Он благополучно выходил из самых невероятных переделок. С 14-летнего возраста ходил с бомбой и с револьвером за пазухой.
Семенов Григорий Иванович — 27 лет, родился в городе Юрьеве Лифляндской губернии в семье чиновника. Первый раз попал в тюрьму в 1907 году. Несколько побегов, ссылка. Эмигрировал во Францию. В Петроград вернулся в феврале 1917 года. Занимался организацией боевых эсеровских дружин, производил экспроприации, расстреливал бывших жандармов, агитировал солдат за продолжение войны до победного конца. Тщеславен, не допускал мысли, что в партии ему есть равный боевик.
Раздался звонок. Лида открыла дверь и увидела, что пришел Федоров-Козлов, довольно известный террорист. Он отличился в дни Февральской революции. Опознал на улице закоренелого черносотенца Лаврова и тут же его убил.
— Первая ласточка, — улыбнулась Коноплева. — Входите, Филипп Федорович, не стесняйтесь.
— Благодарствуем, — Федоров-Козлов осторожно сел на краешек стула и сразу как бы слился со стеной. Он удивительно умел выбирать места. На партийных совещаниях и митингах всегда стоял в стороне. Не выделялся, не обращал на себя внимания. Коноплева подумала, что если бы ей пришлось описать внешность Федорова-Козлова, она просто не смогла бы сказать ни одного слова. Он какой-то безликий. И просто совершенно не похож на террориста. Филипп Федорович не любил распространяться о совершенных «подвигах», зато охотно говорил о цветах. Знал о них все досконально. Восторженно описывал их красоту, подробно объяснял, как выращивать рассаду, когда нужно ее пересаживать из горшков в почву. Голос боевика, тусклый и сиповатый, когда он говорил о цветах, становился мягким и бархатным.
Федоров-Козлов был фаталистом. Во всем и всегда он покорялся судьбе. Бояться смерти глупо. Она человека хоть под землей разыщет, коли пришел его час. А коли так, никакие опасения не страшны. Суждено человеку погибнуть, к примеру, сегодня в полночь, значит, приберет его смерть в указанное время. Доморощенная философия сделала Федорова-Козлова абсолютно невосприимчивым к вещам, которые его сообщникам казались губительными и страшными. «Садовник» был готов идти куда угодно и на что угодно. Ему безразлично, на каком расстоянии взрывать бомбу — вблизи или подальше от себя. Если не суждено умереть — в руках разорвется, и жив останешься, а написано на роду — не спасешься, хоть зашвырни за версту.
Накинув узорную шаль, Коноплева подошла к окну: лето, а она зябнет. Нервы?