День. Еще один день. ЕЩЕ один день. Не зря прожит. А, в сущности, день. Просто день. Как при знакомстве и пожимая ладонь в приветственном реверансе. Воздать руки к небу и зайтись молитвой, потому, что прожит, сменил горизонты, двинулся на запад, чтобы вновь родиться и явиться лучистым солнцем, птицей чайкой, несмелой, зеленью листа, нежными, улыбчивыми устами, сумбуром безмятежным, абсурдом берегов безбрежных. Какая цельная картинка. А для чего? Чтобы опять вздохнуть, сказать спасибо Небесам за еще один день.
Ау! Не чувствуете. Весь в бежевом. Снова в бежевом. Улыбается. Думает. Идет, зашиваясь в бесконечных далях. Вздыхает… быть проклятым и проклинать все вокруг. Какая песня!
Ау! Не отворачивайтесь. Не бейте в спину. Не затыкайте звенящую пропасть, что образовалась в вас. Смотрите в глаза и слушайте. Губы дрожат. Да или нет? Нет, вы мне ответьте, да или нет?
В моем дне шел дождь. Просто дождь. Солнце, будь! Я прошу. Это приказ. Просто будь и коснись своим простором моих чувств и погони взашей от них, чтоб аж пятки сверкали. Вдох — выдох, вдох-выдох, вдох… выстрел. Мир оказался прозрачен и нелеп. Я должен его изменить. Мир внутри. Или все-таки война? Энергия сгорает.
Золотые песчинки меланхолично сыпались сквозь мои пальцы, сыпались и сыпались. Золотой россыпью, соединяя все вокруг. Сыпались и журчали. Весь день я отдавался этому порыву. Я предавался этому наслаждению с таким блаженным видом, вмиг оказавшись точно уж не здесь. А песчинки сыпались, лились, бежали, плакали, струились так долго и с таким упорством… Наверное, вы все давно уснули.
Ты потерялась. Все остальное, происходившее в течение последних суток, я помню сквозь отражение твоих обоженных глаз. Дождливый город, размытые канавы, тепло — рука в руке, сумерки сгущались над городом, насмехаясь. Ночь…
Ночь. Вернее. Внезапно умерший закат. Еще точнее — плакучая морось, как ива наклоняясь. Я в доме, старом запущенном доме, забытом богом и людьми. Обсыпающаяся штукатурка, чернеющие глазницы стен, скрипящие лестницы, узкие проходы между пространствами, этими параллельными мирами, занимаемыми лишь мной. Приходя сюда и укрываясь тишиной и темнотой, моими единственными друзьями, я задумываюсь о том, что здесь явно водятся привидения невинно убиенных моей рукой.
Все это лицедейство высочайшей пробы. Как скользко. И черная волна, накрыв своим теплом, приносит облегчение от радости земного бытия. Я кроток перед ней и безотказен. Повиновение унесет в бездонный омут. Я верю, что когда-нибудь меня подхватит волной чистого прибоя. Да так, чтоб задохнуться на секунду от удивления и давно забытых ощущений.