Света трубку выронила и как завоет, точь-в-точь как мать на похоронах отца:
– Да что же это такое творится! Одна напасть за другой! И как я не успела?! Всего одним бы днём раньше! Господи, что же это делается?!
Похоронили маму на местном кладбище, рядом с бабушкой. С отцом не получилось, ему тогда на Серафимовском место от Кировского завода определили – далеко друг от друга. Сначала хотела на завод пойти, ходатайствовать, потом передумала, места действительно рядом не было, предложат кремировать и подхоранивать, а этого Света боялась больше всего на свете. И мама огня пугалась – не раз домой вернётся проверить, не забыла ли утюг выключить, в детстве из горящего дома с трудом выбралась – всегда руки тряслись, когда вспоминала.
Как оказалось, и в гроб не в чем положить, всё какое-то страшное, изношенное, даже косынки приличной не найти. Света всё новое в универмаге купила, не скупилась, хотя больше сэкономить любила и денежку отложить, а не бросать на ветер.
Народу на похоронах было совсем немного, не то что у отца, тихо проводили. Пётр со всем помог. Не представляла, что легче ребёнка родить, чем человека похоронить. С отцом мать обо всём хлопотала и заводская профсоюзная организация, Света и понятия не имела, что да как.
Алла Сергеевна неожиданно пришла проводить, никто и подумать не мог, сама желание выразила – не хотела Танечку без поддержки оставлять, спать плохо будет, впечатлительная. Света, напротив, считала, что присутствие дочери необходимо, и так едва знает бабушку Валентину, может, запомнит что.
Танечка старалась не смотреть на страшную до жути, очень маленькую худую старушку с провалившимся ртом – видно, беззубая. Особенно не по себе стало, когда поп на лоб ей какую-то бумажку положил и мама её прямо в это место поцеловала. Долго казалось, что кругом чем-то странным пахнет, как ладаном в церкви.
После смерти бабушки Вали мама редко когда ремень в руки брала и больше трясла им и грозилась, а так, если пару раз по попе хлопнет, то и не больно совсем. И, самое главное, мама на отца почти не кричала и не обижала, когда он за ней приезжал, даже чай выпить предлагала и делилась с ним разными новостями, советовалась, и папа другими глазами на неё смотрел, спокойными.
Только всё равно с бабушкой Аллой лучше было, очень сильно она любить умела, а мама никогда не обнимет и ничего не спросит и не расскажет, так что по-настоящему счастливой была только там; сама заранее вещи собирала, самостоятельная, и нехотя домой возвращалась.
Светлана всегда одна из последних за Таней в садик приезжала, уже и воспитательница вся на нервах – вдруг случилось что. Ехали домой молча. И не потому, что Тане не хотелось что-нибудь маме рассказать, очень хотелось, но мама всегда строгая и о своём думает, видно, устаёт на работе. «Детей людям помогает делать», – папа рассказал. Как помогает, она толком не поняла, но удивлялась, почему всем делает, а ей братика сделать не может. Мать спрашивать боялась, если не ответит – ещё полбеды, а может и зло сказать: отстань, не приставай с глупыми вопросами! А откуда Тане знать, какой глупый вопрос, она в этом совсем не понимает. Бабушка Алла, наоборот, всегда спрашивает: вопросы есть? У Танечки их целая куча, всю неделю копит – если невмоготу терпеть, можно и у воспитательницы спросить, но всё равно интереснее всего у папы, который всё про всё на свете знает.