Она вошла в холл.
– Я ищу Софию. – На мгновение голос ее дрогнул, но она овладела собой. – Дома ее нет, а варьете в это время закрыто.
– Если уж и вы не знаете, где она… Я-то и подавно понятия не имею. – Северин закрыл за ней входную дверь. – Здесь, во дворце, ее точно нет.
– А где еще можно ее поискать?
Северин снял очки, достал салфетку и принялся протирать маленькие круглые стекла. Черная родинка у него на лбу казалась третьим глазом.
– Она нам не докладывает о своих перемещениях. Мой брат и его жена не желают ничего знать о том, как живет София.
– А вы?
– Я не испытываю к Софии такой патологической ненависти, как они, если вы об этом. Но и я не могу ничего о ней рассказать. Это уж к ней самой.
– Я не затем пришла, чтобы расспрашивать о Софии. Мне просто нужно ее найти.
– Неужто она вам так быстро дала отставку? – Глаза его, казалось, блеснули, когда он надевал очки – а может, это просто свет лампы преломился в стекле. – Обычно ее связи длятся не меньше недели.
Аура не стала возмущаться: ей было все равно, что он о ней думает.
– Мы с Софией знакомые, не более того.
– Меня это в любом случае не касается.
Она перевела глаза на искалеченные руки и лицо деревянной фигуры. Северин перехватил ее взгляд и обернулся:
– Чудовищная безвкусица, вы не находите?
– А что случилось с ее глазами?
– Это было, видимо, задолго до моего рождения – никто из нас не видел ее в другом состоянии. Опережая ваш вопрос: нет, никто в нашей семье не находит эту жуткую штуковину красивой. Но она – неотъемлемая часть этого дома, как и многое другое, от чего любой человек со вкусом и пониманием с радостью бы отказался. – Он рассмеялся. – Как, например, от моей невестки, которая сейчас наверняка потягивает четвертую с момента пробуждения рюмку коньяка, и ей даже в голову не придет пойти и открыть дверь. Хотя она не хуже меня знает, что у Якуба сегодня выходной, а горничные в это время уходят за покупками.
– Вы очень откровенны.
Северин пожал плечами:
– Вы провели с нами вечер, фрау Инститорис. Уверен, вы в первые пять минут заметили, что Эстелла невыносима, а мой братец Лудовико – слабак, не способный противостоять ее властной натуре.
Аура оглядела холл, посмотрела на лестницу, ведущую на второй этаж. Никого.
– Скажем так, у меня не возникло ощущения, что все присутствующие особенно привязаны друг к другу.
– Ну, Адам обожает свою сестру Оду, – возразил Северин. – Не за ее острый ум, разумеется. И, должен признаться, я отношусь к ним обоим с симпатией. Адам – талантливый скульптор.
– Я видела его мастерскую.
– Просто безобразие, что такие шедевры гниют там, на чердаке, а не выставляются публично.