– Bathoriorum? – Аура подняла глаза о книге. – Речь о…
– Это история семьи Батори. Одного из самых могущественных венгерских родов позднего Средневековья.
Джиллиан встал и заглянул в книгу.
– То есть вы хотите сказать, что София – та самая Батори? Елизавета Батори?
Аксель кивнула:
– Легендарная кровавая графиня. Мне потребовалось немало времени, чтобы это выяснить, но за последний год мозаика наконец сложилась. Я проехала по местам, где она жила, я сличала генеалогии, изучала обстоятельства ее предполагаемой смерти и проследила ее путь до самой Праги.
Аксель взяла книгу из рук Ауры, словно желая подтвердить свои слова:
– Этот том лишь одна из бесчисленных книг, в которых я рылась в поисках совпадений и подсказок. Еще целый ящик книг едет сюда почтой, а немалое число уже стоит в квартире, которую я не так давно сняла тут в городе. Очень многое говорит в пользу моего предположения…
Елизавета Батори жила в конце XVI века, она была отпрыском одного из влиятельнейших аристократических семейств Восточной Европы. Тогдашний король Польши приходился ей дядей по матери, ее брат правил Трансильванией. Еще ребенком ее выдали замуж за венгерского графа, и она поселилась с ним в Чахтицком замке в Малых Карпатах. Согласно легенде, графиня уже в молодые годы жестоко наказывала прислугу за малейшую провинность, а позже стала устраивать кровавые оргии. Рассказывали, что она с помощью нескольких сообщников убила более шестисот юных девушек, чтобы купаться в их крови и тем самым поддерживать вечную молодость. В тысяча шестьсот десятом году ее наконец арестовали и судили. Сообщников графини сожгли на костре, а саму ее замуровали в одной из комнат замка, где она, как говорили, умерла несколько лет спустя.
Аура встала и подошла к камину. Ей уже не было жарко.
– Валтасар рассказывал мне об убитых девушках в Праге. Серия убийств, которая внезапно оборвалась несколько месяцев назад. Вы думаете…
– Нет, – решительно сказала Аксель. – Поймите меня правильно, я не пытаюсь выгораживать мать. Большой любви между нами никогда не было, и я не сомневаюсь, что из тех жертв, которые ей приписываются в тысяча пятьсот восемьдесят пятом – тысяча шестьсот десятом годах, многие действительно на ее счету. Но я твердо уверена, что она уже очень давно не убивала. Вечной юности она и в самом деле достигла – но, я думаю, она нашла для этого другой путь, не требующий кровавых жертв. Она живет в Праге более двухсот лет, и за все это время тут не случалось подозрительных серийных убийств или чего-то такого, что указывало бы на продолжение ее тогдашних дел. У нее, может быть, не лучшая репутация, она не вполне соответствует представлениям чешского обывателя о морали – но она давно уже не убийца.