Дадаб проследил за пальцем джиралханая. У основания тросов виднелась масса глифов Восстановления. Но рядом располагался другой ряд символов предтеч – бриллиантовые ярко-зеленые глифы, повисшие над местом, где инопланетяне предлагали встречу.
– Мы перехватили сигнал, – продолжил Маккавеус, – и предположили, что это маяк – указатель места переговоров. – Он нахмурился, глядя на зеленый бриллиант. – Но наш люминарий дал собственную оценку. Я хочу, чтобы ты ее объяснил.
– Объяснить трудно, вождь.
Дадаб лгал. Он слишком хорошо понимал, что один из символов означает «интеллект», другой – «объединение», а третий – «запрещено». Что касается четвертого глифа, чья вершина меняла цвет с желтого на голубой… Дадаб нервно откашлялся.
– Если у вас есть библиотека, я бы мог…
– У нас ее нет. – Маккавеус поедал Дадаба глазами. – Одна из многих вещей, которые сангхейли сочли нужным отнять у нас. Боюсь, придется полагаться на твое экспертное мнение.
– Ну что ж, дайте подумать…
Дадаб спокойно разглядывал глифы, но внутри трясся от страха. «Он знает! Знает все, что я сделал! А это только ловушка, чтобы вытянуть из меня признание!»
Но потом маленькая и все еще рациональная часть мозга предположила, что вождь не осведомлен о значении глиф, в особенности о значении того, который мигает с такой настойчивостью. Это сокровенный символ, известный только немногим жрецам-cан’шайуум и преуспевающим семинаристам-унггоям. И если бы Дадаб не был так испуган, то он бы испытал благоговение от собственных слов:
– Конечно! И как я мог быть так глуп? Эти люминации обозначают оракула!
Маккавеус отпрянул от поручня. Тартарус и Воренус испустили феромоны. Другие джиралханаи оторвали взгляд от консолей и украдкой посмотрели на голопьедестал. Но никто не заговорил, и некоторое время на мостике стояла почтительная тишина.
– Неужели такое возможно? – наконец хрипло прошептал Маккавеус. – Реликварий и оракул?
– А кого еще боги оставили бы охранять великолепный клад? – проговорил Дадаб.
– Мудрое наблюдение, дьякон.
Маккавеус поднял покрытую серебристыми волосами лапу и положил ее на голову Дадаба. Сжав пальцы, джиралханай мог бы раздавить череп унггоя. Но дьякон надеялся, что жест – просто знак растущей благодарности священнику для унггоев крейсера и переводчику для бесценного хурагока. В этот момент все страхи Дадаба начали тускнеть.
– Братья! – прокричал Маккавеус, поворачиваясь к стае. – Нам выпала истинная благодать!
Отойдя от пьедестала, вождь откинул назад безволосую голову и завыл. Другие джиралханаи мгновенно присоединились – получился громкий хор радостных воплей, который сотряс мостик и эхом разнесся по центральной шахте. Но один из членов стаи не участвовал в этом.