После этого в обычно спокойной атмосфере палаты Верховного совета раздались полные воодушевления выкрики. Сангхейли с одной стороны широкого центрального прохода и cан’шайуум с другого – поднялись с установленных ярусами сидений, стараясь перекричать друг друга. В конечном счете победителями вышли сангхейли, но объяснялось это бóльшим объемом легких, а не степенью восторга. Век Сомнения закончился, и такому событию могли радоваться все ковенанты.
Стойкость взмахнул парчовыми манжетами новой накрахмаленной алой мантии и сел. Но тут он обнаружил, что если откинется слишком далеко назад, то мантия натянется на ручки трона. «Нужно улучшить осанку, – вздохнул он, – еще одно неожиданное бремя служения».
После обнаружения реликвария его циклы были наполнены самой утомительной разновидностью политики: поиском компромиссов и созданием коалиции. Советники не спешили поддерживать министра и его сторонников в свержении прежних иерархов, но не потому, что они противились смене власти, а потому, что считали сопротивление мощным переговорным инструментом. По мере того как рушились старые союзы, а на их месте возникали новые, приходилось заключать новые сделки. И к тому времени, когда сложился союз сторонников Стойкости, он раздал столько противоречащих друг другу обязательств, что надежды когда-нибудь их выполнить у него не было.
Но в этом и заключалась политика – сегодняшняя сделка становилась основой для завтрашних споров, – и хотя Стойкость надеялся, что его коллеги-иерархи вскоре возьмут на себя часть бремени правления, у него не было времени перевести дыхание.
Советники продолжали ликовать, а Стойкость посмотрел на вице-министра Спокойствия, сидевшего справа от него. Мантия вице-министра была того же размера и веса, что и у Стойкости, а его сдвинутая назад корона – почти такой же высокой. Но если для Спокойствия эти атрибуты были бременем, то он никак этого не демонстрировал. Его молодые глаза горели бесконечной энергией. Стойкость видел, что его пальцы теребят складки светло-голубой мантии на коленях, словно когти плотоядного зверя, готового прыгнуть на жертву.
Сидевший слева от министра Филолог чувствовал себя в новом одеянии менее комфортно. Престарелый cан’шайуум с отсутствующим видом пощипывал серое одеяние, словно желая поскорее сбросить его и надеть прежний аскетический наряд. Шея прежнего затворника была чисто выбрита, и Стойкость думал, что мантия натирает старику бледную кожу.
– Прошу вас, святейшества. – Советник-сангхейли показал сильной жилистой рукой на дверь палаты совета. Четыре челюсти энергично заклацали, когда он объявил: – Весь Ковенант желает услышать ваши имена.