— Приезжай скорее, не по телефону.
Затем Рычагов вошел в комнату, где спал Дорогин. Через пятнадцать минут все было готово к приему раненого. В операционной горел свет, а микроавтобус въехал в распахнутые ворота и подкатил к крыльцу. Когда раненого внесли, кровь капала на пол коридора. Чекан подозрительно смотрел на Дорогина.
— Это мой человек. Вообще, он глухонемой, — пояснил Рычагов, — так что не переживай, никто ни о чем не узнает.
— Но он же видит.
— Зато не расскажет.
Чекан взглянул на Дорогина. Тот глуповато улыбнулся в ответ и широко развел руками.
— Он что у тебя… — и Чекан покрутил пальцем у виска.
— Что-то вроде этого.
— Тогда все нормально.
Винта уложили на стол, и Рычагов с Тамарой занялись привычным делом. А через час Тамара вместе с Дорогиным перенесли перевязанного, еще не пришедшего в себя бандита в палату. Все было сделано так, словно бы бандит попал в настоящую больницу, где ему сделали операцию. Он еще находился под наркозом, поэтому его лицо было блаженным: ни боли, ни страдания не отражалось на нем, лишь гнусная улыбка разводила губы, под которыми виднелись желтые прокуренные зубы. Эта улыбка была на лице Винта всегда, даже когда он спал, когда нажимал на спусковой крючок.
Эта улыбка сразу не понравилась Дорогину, было в ней что-то омерзительное и гадкое. Ведь это правда, что душу человека можно разглядеть через его лицо.
Рычагов и Тамара сделали все, что могли. Оставалось только вымыть руки, переодеться. Окровавленные халаты они забросили в стиральную машину, а бинты, тампоны бросили в котел парового отопления.
— Ну, что, Тамара, поужинаем? — предложил Рычагов.
— Я бы сейчас с большим удовольствием уснула.
— Не получится, надо заглядывать к нему, дождаться, когда он очнется после наркоза. Жаль, что у нас с тобой нет анестезиолога. Хотя и ты сегодня анестезиолог неплохой.
— Мне наркоз сделаешь?
— Общий или местный?
— Нет, ты в самом деле отличный анестезиолог, без шуток.
— Самоучка, — усмехнулась Тамара и пристально посмотрела на Дорогина, который, стоя в углу гостиной, прислушивался к их разговору. — Мне все время кажется, Геннадий Федорович, что он нас слышит и все прекрасно понимает.
— Да нет, ничего он не слышит. Вот смотри, я сейчас проведу эксперимент, — негромко сказал Рычагов.
Он взял бутылку, на дне которой было немного вина, перелил содержимое в бокал. Зашел за спину Дорогину и бросил бутылку в камин. Та звонко разбилась. Тамара вздрогнула, хоть и видела, как Рычагов бросал бутылку. Лицо же и вся фигура стоящего в дальнем углу Сергея Дорогина выражали полное безразличие. Он не вздрогнул, не повел бровью, только его зрачки чуть-чуть сжались. Но этого, естественно, Тамара не могла увидеть.