— Конечно должен, хотя я знаю, что это не легко сделать.
— А мне плевать, знаете вы все, не знаете, Винт будет жить так, как ему нравится.
— То же я могу сказать и о методах лечения.
Послышались тихие шаги и в двери возникла фигура бородатого Муму. Он был в спортивной футболке, в старых кроссовках доктора.
— А, и ты проснулся? — Геннадий Федорович посмотрел на Сергея Дорогина.
Тот кивнул, словно бы услышал, что говорил доктор.
— Сейчас я с тобой разберусь, орать не будешь. Поднял меня, я бы еще час спал, — обратился врач к Винту.
— Ой, ой, ой, — выдавливал из себя стоны Винт.
— Ну, хватит, хватит, надоел уже, как будто тебя без наркоза по живому режут.
— Ой, ой, режут, режут! Меня всего ломает, скорее коли, доктор!
— Сейчас, — Рычагов наполнил шприц, уселся рядом с Винтом и сделал укол.
Винт был мрачен, бледен, его лицо кривилось, желваки судорожно ходили под кожей.
— Сейчас отпустит, не переживай.
— А через час опять заболит.
— Конечно, заболит, будет болеть до тех пор, пока не поправишься.
— Ой, не могу терпеть!
Врач сидел минут пять, на всякий случай проверил пульс, удовлетворенно хмыкнул.
— Хоть ты и к наркотикам имеешь пристрастие, но сердце у тебя бьется, как положено.
От укола морфия боль постепенно начала уходить, и на лице Винта вместо угрюмого выражения появилась блаженная улыбка.
— Ну, вот видишь, — сказал Рычагов, — все в порядке.
Он вышел из палаты.
— Дверь, доктор, дверь не закрывай. Опять станет плохо, что тогда делать?
Геннадий Федорович жестом показал Дорогину, что тот должен сделать в палате. Сергей сходил на кухню, вернулся с веником и совком. Он быстро убрал осколки от разбитой бутылки, поставил к стене штатив с капельницей.
— Подушку поправь, — обратился к Муму Винт.
Но тот продолжал заниматься своим делом. Подошел к окну, приоткрыл форточку и жадно втянул свежий, пахнущий мокрой листвой осенний воздух.
— Закрой форточку! — крикнул Винт.
Дорогин стоял абсолютно спокойно и невозмутимо.
— Закрой форточку, — сказал врач, затем подошел и сам закрыл форточку. — Черт побери, — сказал Рычагов, — я и сам иногда забываю, что он глухонемой, что он ничего не слышит.
С совком и веником Муму покинул комнату. Доктор тоже ушел из палаты, оставив Винта одного. Уходя, он бросил:
— Три часа продержись, затем Муму тебе сделает укол.
— Что, Муму — укол? Да он меня запорет шприцем!
— Не бойся, не запорет.
— И еще, — уже с улыбкой на покусанных губах заговорил Винт, — курить хочется, доктор. Слышишь, курить хочется.
— Это не проблема, — ответил Рычагов. — Сейчас Муму принесет тебе сигареты, пепельницу и зажигалку.