А Герман Николаевич рассаживал девиц:
— Что будете кушать? Что будете пить? Из холодных закусок есть это, это, это, из горячих — замечательная баранина. Свежайшая. Шашлыки, кстати. Да, икра, конечно же, есть. Есть осетрина, свежая, естественно. Осетрина вообще не бывает несвежей.
Телезвезда кривил губы, казалось, что этот холеный мужчина с помятой физиономией вот-вот пустит слезу.
«Чего это он так народу нравится? Гроша ломаного не стоит, воображает, ведет себя, как барышня, к тому же беременная».
Но гость — есть гость, и Герман Николаевич старался услужить изо всех сил.
В это время «БМВ», в котором на заднем сиденье развалился Чекан, мчался по московским улицам, поблескивая темными стеклами, сверкая хромированным бампером, в сторону Балашихи — туда, где Чекана ждали. Ждали там, правда, не только его, ждали и других, готовились к встрече.
Семь авторитетов преступного мира со своей охраной съехались из Москвы и Подмосковья в Балашиху, где они должны были принять решение что делать дальше, как вернуть деньги, вернее, как их найти. Чекан на этой встрече был не последним человеком, ведь он лучше других знал Резаного, провел с ним не один год под одной крышей, под тюремной, тем более. Резаного он знал как себя самого: встречи, рукопожатия, многозначительные взгляды, не менее многозначительные фразы.
Когда наконец все уселись, — а встреча проходила в двухэтажном кирпичном доме, хозяев которого сейчас не было на месте, их отправили отдохнуть то ли в Италию, то ли во Францию, Чекан этого не знал. Дом находился под охраной, во дворе крутились люди, приехавшие с авторитетами. У всех имелись телефоны и все были вооружены, в отличие от собравшихся в большой гостиной, там ни у кого не было даже перочинного ножика. Все собравшиеся были занятые, времени у каждого имелось немного, поэтому следовало как можно быстрее принять решение.
Не прошло двух часов от начала встречи, как решение оказалось принято.
— Ты и должен найти общак. Если найдешь — станешь держателем, станешь очень важной птицей.
— Мне это ни к чему, — пренебрежительно сказал Шелестов, хотя в душе он только этого и ждал.
Да и какой авторитет не желает иметь власть над другими! А держатель общака становился сразу же одним из самых влиятельным среди авторитетов — жди коронации на вора в законе — поднимался почти на самую верхнюю ступеньку. Ведь казначей всегда казначей, кому давать, сколько и когда, а остальные лишь приносят деньги, пополняя общак.
— Но мы уже искали, — сказал Чекан, — черт его поймет! Вроде с Резаным мы были… — и Чекан сжал два пальца, — вот так. Он знал обо мне почти все, я знал все о нем. Ведь это я Резаного представлял на той сходке. Резаный не апельсин, жулика вместо себя присылал только на «терку».